наверняка хорошо осознавая свое величие и блеск.
— С праздником, Татьяна Ивановна! С праздником, Петр Дмитриевич! Какие вы… ослепительные! — затараторила Рита, искренне расширив восхищенные глаза.
Пропустив вперед чету Подольских, Рита пристроилась к хмурой Калерии.
— Ты что так долго? — зашипела она той в самое ухо. — Мы можем опоздать.
Лера как-то странно взглянула на нее и ничего не ответила. Зато отозвался генерал:
— Я скажу Васе, он отвезет вас, девочки. Нехорошо подводить коллектив.
— Нет! — почти вскрикнула Калерия. Родители обернулись на ее голос. — Мы пешком, тут ведь совсем рядом! Мы бегом, правда, Рита?
Та удивленно вытаращилась на подругу. Что это значит? Конечно же, быстрее в машине. К тому же Вася… Лерка знает, что водитель Подольских симпатичен Рите, и вообще… В машине теплее, в конце концов!
Рита так думала, но возразить не решилась. Слишком уж упрямое и решительное выражение лица было у подруги. Вероятно, поругалась с родителями. Бывает… Хотя с такими родителями — ругаться?
У Риты отец ученый. Тоже величина. Но он почему-то совсем не любит никакого блеска, сидит в своем кабинете над своими колбами и иногда с непомерным удивлением взглядывает на нее, Риту. Будто недоумевает: откуда она, такая большая, взялась. Она твердо решила выйти замуж только за военного, потому что погоны и парадная форма просто сводят ее с ума.
У подъезда стояла кофейная «Победа». Вася Никоненко с сознанием собственной важности распахнул дверцы поочередно для Татьяны Ивановны и генерала. О! Рита мгновенно представила себя на месте Леркиной матери. Как бы она в меховой муфточке, рядом с генералом… Шик!
Но подруга дернула ее за рукав, и они, помахав вслед «Победе», побежали дворами к школе.
— Копуша! — буркнула Рита на бегу.
— Я вообще идти не хотела! — объявила Лера.
— Заболела, что ли?
— Да ну! Холодно, и вообще… Кому это надо? Будем сейчас как дураки флажками махать…
— Ты что? — удивилась Рита. Они пришли. За воротами их женской школы толпился народ, уже подъехал первый автобус. — Это же… парад! — Она не находила слов, не могла понять подругу. — Вся страна сейчас празднует! И потом — мы же в колонне, мы же не просто так…
— Девочки! Как нехорошо опаздывать! — К ним неслась их классная, которую за глаза все звали Метелкой. — В класс! В класс переодеваться! Лера, не ожидала от тебя!
Лера испуганно взглянула на классную. Рита не поняла этого Леркиного испуга. Нашла кого пугаться — Метлу. Не ожидала… А от нее, Риты, она, значит, ожидала?
В классе лежали их костюмы — белые футболки с рукавами и синие шаровары.
Рита сразу же забыла про Метелку, в считанные секунды скинула коричневое школьное платье и облачилась в костюм. Покрутилась юлой возле доски, схватила щетку, одиноко торчащую в углу, и вскочила на стул.
— Композиция «Девушка с веслом»! — провозгласила она и хлопнула в ладоши.
На подругу почему-то не произвел никакого впечатления ее артистизм. Калерия все еще возилась с шароварами. Что это с ней? Веселая, грациозная Лерка вдруг превратилась в неуклюжую хмурую копушу. Рита решительно отказывалась понимать подругу.
— Что с тобой, Лер? Какая муха тебя укусила? Ты что, в спячку ушла, как медведь?
Рита соскочила со стула и попыталась помочь подруге. Та безучастно опустилась на стул.
— Рита… а вдруг с ним там что-нибудь случилось? — наконец проговорила Лера, не поднимая на подругу глаз. — Ведь бывает, самолеты разбиваются, поезда тоже…
— Так ты это из-за Юры? — дошло наконец до Риты. — Так и нет ни одного письма?
Лера обреченно покачала головой.
Вид подруги определенно не нравился Рите Малышевой. Она, конечно же, тоже мечтала о любви. Но если любовь так опустошает человека, делает его неузнаваемым… то лучше не надо!
Любовь Рита представляла себе по-другому. Любовь — это когда вагоны, полные молодежи, летят далеко, например, покорять Забайкалье, и двое под веселый гитарный напев смотрят друг на друга тайком.
Или когда девушка-студентка стучит каблучками по мосту, спешит в сторону Центрального парка культуры и отдыха, а молодой человек в красивой военной форме ждет ее у главного входа. В одной руке у него цветы, а другую он то и дело вскидывает к глазам, посматривая на часы. Любовь — это…
— Он сказал, что сам напишет мне… Я бы написала первая, но у меня даже адреса нет! Когда он уезжал, то не знал адреса, Рита!
В голосе Калерии слышалось столько отчаяния, что Рита поежилась и столбом встала напротив подруги. Она знала нечто, о чем не сказала пока Лерке. Ждала. Теперь, не в силах вынести страданий близкого человека, сказала как можно небрежнее:
— Кажется, я знаю, у кого можно спросить их адрес.
— Девочки! Бегом вниз! — Перекошенное лицо Метелки показалось в дверях. — Мало что опоздали, еще расселись как кумушки, болтают! Возьмите цветы у старосты!
Рита соскочила с парты, на которой уселась только что, и заметила, как побледнела подруга.
— Бегом, бегом…
Девочки молча покинули класс и бок о бок быстро прошли по коридору.
— Юрина мама переписывается со Звягинцевыми. Они в нашем доме живут, и…
— Рита! Попроси у них адрес! — Брови Калерии болезненно взлетели вверх.
— Конечно, — заверила Рита. — Да не волнуйся ты так! Вон какая бледная…
Лера, услышав новость от подруги, уже не могла ни воспринимать что-либо, ни думать о чем-то, кроме того, что сказала Рита.
Красная площадь, трибуна, колонны — все слилось для нее в какую-то нудную киноленту. Сама она, когда шла в колонне с девочками, делала свои движения совершенно механически и не путалась лишь потому, что все было много раз, до отупения, отрепетировано.
Она шла в своей колонне, взмахивала бумажными цветами, но ее как бы и не было здесь. Она не чувствовала холода, хотя люди стояли в плащах и с зонтами; не слышала призывов, которые гремели над площадью. Только одно то, что Юрина мама спокойно переписывается с подругой, что Юра не умер, не разбился, не исчез с лица земли, а просто почему-то не пишет ей — одно это стучало у нее в голове сначала молоточком, а потом молотом по наковальне.
Сначала Лера смогла воспринять эту новость только одной гранью. С Юриной семьей все в порядке, и есть источник, где можно раздобыть адрес. Теперь же Ритино известие вошло в ее сознание в полном объеме, и она поняла, что у новости, как у медали, две стороны.
Когда девушки в синих шароварах прошли площадь и скомканную, сбившуюся их колонну подвели к автобусам, Калерия Подольская упала на руки своих одноклассниц. Поднялся переполох, который умела поднимать Метелка. И хотя у школьной медсестры нашелся нашатырь и Подольскую быстро удалось привести в чувство, все же этот случай грозил обернуться скандалом. Выручила все та же Рита.
— Я провожу ее, Анн Семенна! — затараторила она, преданно заглядывая в глаза классной. — Ей с утра нездоровится, поэтому мы и опоздали. Лерины родители даже не хотели пускать ее, но она же комсомолка, активистка! Она говорит: «Парад — дело политическое, и я, как комсомолка, обязана…»
— Ладно, Малышева, все понятно. Только проводи до самого дома, — строго приказала Метелка, глядя Рите в глаза из-под очков. — А ты, Подольская, смерь температуру, выпей чаю с малиной и сразу — в постель.
Раздав инструкции, Метелка оставила их в покое и отошла с чувством исполненного долга. Автобус довез девочек почти до самого дома. Рита намеревалась довести подругу до дверей, сдать с рук на руки благоухающей духами Татьяне Ивановне и заодно напиться чаю с плюшками, которые так вкусно стряпает домработница Подольских. Но Калерия ошарашила ее новым заявлением:
— Рита, ты со мной не ходи.
— Это как же? А если ты опять…
— Нет, не ходи! Ты лучше беги к Звягинцевым и поскорее возьми у них адрес. Я буду ждать.
