мне трудно винить в этом Фэй.
16 июля.
Вчера вечером Алиса и Фэй наконец-то встретились. Алиса пришла, узнав от Барта, что произошло с Элджерноном. Она догадывается, что это может означать, а кроме того, чувствует себя виноватой в том, что втравила меня в это дело.
Мы долго пили кофе и разговаривали. Я знал, что Фэй умчалась в «Звездную пыль» и не ждал ее так рано. Однако примерно без четверти два мы были сражены внезапным появлением моей соседки на пожарной лестнице. Она постучала в окно, открыла его, влезла и, вальсируя, прошлась по комнате с бутылкой в руке.
Устроим вечеринку. Я принесла свою долю.
Я уже рассказывал ей, что Алиса тоже работает в университете, и упоминал Алисе о существовании Фэй – так что встреча не оказалась для них неожиданной. Бросив друг на друга несколько оценивающих взглядов, они заговорили об искусстве, обо мне и, казалось, забыли о моем присутствии. Да, они понравились друг другу.
– Надо еще кофе сварить, – пробормотал я и поплелся на кухню, оставив женщин наедине.
Когда я вернулся, Фэй уже сняла туфли и сидела на полу, отхлебывая джин из бутылки. При этом она объясняла Алисе, что, по ее глубокому убеждению, для человеческого тела нет ничего лучше солнечного загара и что колонии нудистов – готовое решение моральных проблем человечества.
Алиса несколько нервно посмеялась над предложением присоединиться к упомянутой колонии и приняла от Фэй стаканчик с выпивкой.
Мы просидели почти до утра, и мне захотелось проводить Алису домой. Она попыталась сказать, что в этом нет надобности, но Фэй тут же заявила, что только совершенная дура может выйти в такой час одна на улицу. Я вышел из дома и поймал такси.
По дороге Алиса сказала:
– Что-то в ней есть. Не знаю, что именно… Открытость, откровенность, полное отсутствие эгоизма…
С этим я не мог не согласиться.
– И она любит тебя.
– Нет. Она любит всех, а я – всего лишь сосед по лестничной клетке.
– А ты любишь ее?
– Единственная женщина, кого я любил и люблю, – это ты.
– Давай не будем говорить об этом.
– Ты лишаешь меня интереснейшей темы для разговора.
– Чарли, меня очень беспокоит твое пьянство. Я знаю кое-что об этих похмельях…
– Передай Барту, чтобы он хранил свои наблюдения и выводы в соответствующих рабочих журналах. Я не позволю ему настраивать нас друг против друга! Я сам знаю, сколько мне можно пить!
– Мне уже приходилось слышать такое.
– Но не от меня.
– Это – единственное, что мне не нравится в Фэй. Она заставляет тебя пить и мешает работать!
– С этим я тоже справлюсь.
– Чарли, твоя работа важна не только для человечества вообще, но и для тебя самого! Не позволяй связывать себе руки!
– Вот когда правда выходит наружу, – поддразнил ее я. – Просто тебе хочется, чтобы я пореже с ней виделся.
– Я этого не говорила!
– Подразумевала. Если Фэй и в самом деле помеха, я вычеркну ее из жизни.
– Ну, зачем же так сразу… Она – то, что тебе нужно. Женщина, много повидавшая в жизни.
– Мне нужна ты!
Алиса отвернулась.
– Но не так, как она.
Она снова посмотрела на меня.
– Сегодня я пришла к тебе, готовая возненавидеть ее. Мне хотелось увидеть ее злобной, глупой шлюхой, и у меня были грандиозные планы насчет того, как я встану между вами и вырву тебя из ее когтей. Но, поговорив с ней, я поняла, что не имею права судить. Я лишилась уверенности в себе. Она нравится мне… хотя ее поведение… Все равно, если тебе приходится пить с ней и проводить время в кабаках, – она стоит на твоем пути! Эта проблема мне не по зубам, ее можешь решить только ты сам.
– Опять? – рассмеялся я.
– Не отрицай, что ты глубоко увлечен ею!
– Не так уж глубоко,
– Ты рассказывал ей о себе?
– Нет, – ответил я и сразу увидел, что Алиса успокоилась. То, что я не выдал Фэй своего секрета, означало, что я не посвятил себя ей полностью. Мы оба знали – какой бы расчудесной ни была Фэй, она не поняла бы ничего.
– Я нуждался в ней, и не знаю почему она тоже нуждалась во мне. Мы оказались соседями – что ж, это было удобно. Вот и все. Разве это любовь? Это совсем не то, что существует между нами.
Алиса внимательно рассматривала свои ногти.
– И что же существует между нами?
– Нечто настолько глубокое и важное, что Чарли внутри меня приходит в ужас при мысли о том, что мы можем провести ночь вместе.
– Но не с ней?
– Именно поэтому я и знаю, что это не любовь – Фэй ровным счетом ничего не значит для Чарли.
Алиса рассмеялась:
– Прекрасно! И сколько иронии! Когда ты так говоришь, я ненавижу его. Как тебе кажется, разрешит он нам…
– Не знаю. Надеюсь.
Прощаясь, мы пожали друг другу руки и, странно, жест этот оказался куда более нежным и интимным, чем возможные объятия.
27 июля.
Работаю круглые сутки. Не взирая на протесты Фэй, в лаборатории поставили для меня диван. Она стала слишком властной и обидчивой. Мне кажется, она стерпела бы присутствие другой женщины, но полная самоотдача в работе выше ее понимания. Я, хоть и был готов к этому, начинаю терять терпение. Каждая минута, отданная работе, бесценна, нельзя красть мое время.
Расчет уровня умственного развития – восхитительное занятие. С этой проблемой я так или иначе сталкиваюсь всю жизнь. Именно она – точка приложения всех моих знаний.
Время приобретает иное значение. Мир вокруг и прошлое кажутся далекими и искаженными, словно
