— А мы вот, — Эвдианем хихикнул, — за каких-то сто лет половину лесов извели на газеты, в которых доказывали, что леса наши неистощимы. А вторую половину — тоже на газеты, в которых призывали беречь лес. Ну и еще на упаковку. Значит, оттуда? Ну, тогда приветствую вас на Эколе, богатые и могучие. Будьте моими гостями, и завтра мы посадим в вашу честь восемь, нет, шестнадцать деревьев. Я прощаю вас, нет, что я говорю, это вы простите из моей милости живущего, он принял вас за незаконников и исполнял закон.
И мы стали гостями Эвдианема. И стали жить во дворце, где нам отвели самые шикарные апартаменты и уже на второй день стали кормить отравленной пищей, поскольку Эвдианем мечтал захватить наш вездеход. Яд мы распознавали сразу, и я почти тут же синтезировал противоядие, смешивая лечебные коктейли в приносимой с собой посуде. Глупо это все было, и как-то за завтраком, на который пригласил нас Эвдианем, капитан, разглядывая медленно краснеющий кристалл индикатора ядов на перстне, так и сказал:
— Глупо это, Эвдианем. Разве тебе не ясно, что яды нас не берут? И за нами сила, понять которую ты не можешь. Я не говорю уже о звездолете, который всегда на орбите… Не принимай доброту за слабость.
Эвдианем смотрел сквозь капитана. Он успел привыкнуть к нам и больше не обращался со словами «богатые и могучие».
— Хорошо, травить мы вас не будем — это действительно глупо. Вы все равно в моей власти. Ну хотя бы сейчас. Подай я маленький знак, совсем маленький, и ваши деревья будут срублены, — он отодвинул бокал с синим вином. — Поэтому вам следует научиться сгибаться, глядишь, и деревья будут целы. Пока.
Мы уже знали, что «срубить дерево» означает — убить. На Эколе было множество законов, но главный гласил: каждый живущий должен иметь свое дерево. Из милости живущие пользовались деревьями, принадлежащими Эвдианему. Незаконники деревьев не имели, и, следовательно, им нечем было дышать. Они, конечно, дышали, но, так сказать, контрабандно. Поэтому и подлежали уничтожению на законном, по мнению Эвдианема, основании.
— Вася, нам не верят, — шепнул капитан. — Мобилизуйся!
Вася нахмурился, сосредоточился и, лишенный румянца, бросил телекинетический взгляд окрест.
Это было подобно вихрю. Свободно стоящие предметы — вазы с цветами и плоские тазы с прозрачной водой, символ богатства, и светильники с пахучим маслом, расставленные на высоко подвешенных полках, — все это, разом опрокинутое, сметенное со своих мест, с грохотом посыпалось на пол. Сверкнув очами, Вася сбил корону с головы Эвдианема и под конец скрутил штопором карабин в руках вбежавшего телохранителя.
Бледный Эвдианем черными, без белков, глазами смотрел на закипевшее в бокале вино.
— Могу ли я заслужить прощение, о богатые и воистину могучие?
— Не понимаю, — жестко сказал капитан. — Разве только сила может вызывать уважение? Только сила?
— А что еще? Ответь, могучий.
— Многое. Мастерство, красота, доброта.
— Не понимаю.
— Представь, я очищу воду на планете. Всю.
— Зачем?
— Для всех. Чтоб пили чистую.
— Все? И незаконники?
Мы посмотрели друг на друга. У капитана дернулось веко, а Вася прикрыл глаза, боялся за себя. Лева медленно поднял руку и почесал-таки затылок. Оглядев наши лица, Эвдианем встал.
— Я покупаю прощение, богатые и могучие.
Мы молчали.
— Пусть каждый выберет себе хранителя. Пойдемте.
И мы пошли за ним, потому что он был нам противен и интересен, этот наследный владелец леса, высаженного у подножия гор с заснеженными вершинами и ледниками, от которых бежали сравнительно чистые ручьи, омывая редкие сады и огороды. Владелец леса, а следовательно, и жизней людских, ибо без леса, рождающего кислород, дышать на Эколе было бы почти нечем… Мы шли за ним по длинным переходам, плохо освещенным через отверстия в потолках. Насколько нам удалось узнать, электроэнергия, которую давала крохотная гидростанция, использовалась только для связи и охраны леса… Внезапно перед нами открылся внутренний двор, заросший травой, уставленный большими и малыми клетками и застекленными ящиками. Из них самые удивительные звери смотрели на нас ждущими глазами.
— Эвдианем щедр. Это последние на планете хранители. Пусть каждый из вас возьмет себе хранителя по желанию.
Кто из нас мог отказаться от такого подарка? Я поднял крышку террариума, протянул руку и закрыл глаза. Кто-то мягко тронул мои пальцы, я почувствовал, как руку мою оплел и сразу прополз до плеча змей. Я открыл глаза и увидел, что змей пушист и добр, и глаза его как два рубина, и он ждет, чтобы я взял его к себе.
Капитану показалась зверушка-малышка, усатая и полосатая. Капитан молча раскрыл клапан нагрудного кармана, и зверушка мгновенно угнездилась в нем.
Самого большого, с овчарку, зверя на толстых лапах с гребнем вдоль спины, очень смахивающего на дракона, позвал Вася. Он любит все солидное и обстоятельное. Зверь сильно обрадовался и пошел к Васе, помахивая раздвоенным на конце хвостом. Он облизал Васе руки, и терся о его ноги, и сразу возлюбил Васю всем своим драконьим сердцем. А Вася, наоборот, его.
Лев долго ходил по этому зверинцу и наконец выбрал колючку. Самую неприглядную из всех зверей.
— А кто ее возьмет? У нее и надежды-то никакой не было, — объяснил нам Лев. — У меня ей будет хорошо.
Ладно, отношения пока были налажены, но спать мы ушли в вездеход, который больше всего восхищал Эвдианема тем, что не требовал горючего, — о ядерной энергетике на Эколе и понятия не имели. В вездеходе не так просторно, но зато безопасно. Капитан долго ворочался, не в силах уснуть. Потом сел на койке по-турецки.
— Как это они умудрились настолько изгадить свою планету, что жить невозможно стало? Это ж и подумать страшно… Разберемся. Вообще, во многом надо разобраться, и потому завтра утром мы уходим, Эвдианем нас боится и на открытый конфликт не пойдет. А сейчас я вызову вторую группу и дисколет. Начнем работать.
И мы начали. Мы разделились на группы по двое и вели разведку в вымерших городах и поселках. Вскоре у нас уже была довольно подробная карта планеты, составленная по данным двух наших картографических спутников. Везде было одно и то же. Процветающих населенных пунктов обнаружить не удалось.
Мы с Васей бродили по пустынным улицам, прислушиваясь к шорохам, и иногда слышали осторожные шаги или одиночные выстрелы: стреляли в нас. Тогда мы обыскивали окрестные дома и всегда находили входы в подземелья, как правило, замаскированные камнями. Мы спускались ниже по длинным лестницам и часто обнаруживали плантации грибов, растущих на мокром песке. Находили странные конструкции из резервуаров и ржавых труб, в которых что-то шелестело и булькало. А однажды, подойдя тихо, застали у большого и низкого открытого чана с десяток незаконников. Они стояли вокруг него на коленях, доставали что-то клейкое и ели, не поднимая голов. Остро пахло дрожжами. Мы ушли незамеченные.
Вообще, улицы, хоть и заваленные обломками и ржавой техникой, были безопаснее задворок, но именно на задворках сохранялась какая-то жизнь. Там чаще стреляли, но с этим приходилось мириться: у незаконников, видимо, были свои законы, а мы, сытые и одетые в свои защитные комбинезоны с кислородными баллонами на плечах, одним своим видом провоцировали нападения. Как правило, мы не реагировали на выстрелы, безопасные для нас, но когда однажды попали под пулеметный обстрел, Вася разозлился. Стреляли из узкого окна бетонного сооружения, стоявшего в квадрате из колючей проволоки. Мы, собственно, к нему и направлялись: сравнительно целые постройки были редкостью. Наша
