Девы Огня, золотое теплое облако, ведущее его в пещеру спящего Бога. Он помнил это, и оно было с ним до сих пор. Но его воля сильнее соблазна, который дает Сила. Сильнее еще и потому, что он знал — истинная Сила не соблазняет, она просто есть. Остальное — лишь призраки желаний, видения жажды Власти…
Он взглянул на Кулла и увидел в его глазах отражение собственных мыслей. Властелин Валузии почувствовал его состояние и, возможно, догадывался о причинах. Пусть… Конан вытянул руки с Мечом, держа клинок на открытых ладонях.
Кулл, стоя на верхней ступеньке тронного возвышения, молча смотрел на киммерийца. Лицо последнего хранило странное выражение, как если бы только долг удерживал его от какого-то поступка. Какого? Кулл не имел понятия. Меч в руках Конана захватил все его внимание. Присутствие стало материальным. Оно было звоном в воздухе, дрожанием теней, стуком сердца. Оно просто было.
Вот и все!.. Кулл не заметил, как спустился с возвышения, но Меч внезапно оказался всего в двух шагах от него. Нужно только протянуть руки и… Узор на лезвии, образованный слоями стали, необычен. Он напоминает языки пламени. Сам клинок странного золотистого цвета, длинный, сужающийся между рукоятью и острием, затем снова расширяется, образуя «лист лавра».
Руки, державшие оружие, слегка подались навстречу. «Возьми!» Синие глаза воина полны ледяного спокойствия, но где-то в глубине их затаилась… Печаль?
Клинок мягко лег в подставленные ладони. По жилам пробежал огонь, и оба короля на миг почувствовали, будто держат на руках обнаженную женщину. Кулл посмотрел в глаза Конана. В них — усмешка. Кулл улыбнулся в ответ. Они оба знали, что им не почудилось.
— Я в большом долгу перед тобой, Конан. — Слова звучали, как если бы их произносил кто-то другой. — Ты спас мое королевство и, может быть, весь наш мир. Надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же.
Киммериец улыбнулся:
— Это была хорошая драка.
— Я хочу сделать тебе подарок. Помнишь этот панцирь?
Конан кивнул. Он помнил тот сон, в котором короли встретились в пустыне, чтобы, сразившись, исполнить пророчество. Тогда на владыке Валу-зии был этот самый панцирь из черной бронзы, покрытый кованым узором. Северянин видел такие узоры на камнях, из которых были сложены курганы древних киммерийских вождей. Такими же орнаментами украшали свое оружие атланты.
— Гонар, мой маг, наложил на него заклятие. Если тебе нужна будет помощь, ударь по нему трижды рукоятью своего меча, и, где бы ты ни находился, я приду на зов.
Конан принял подарок. Панцирь был довольно увесистым, и киммериец с удивлением подумал, каким же образом Куллу удавалось в нем так легко двигаться…
Кулл смотрел, как Конан уходит, держа в руках драгоценный Неуязвимый Гром. Этот панцирь пришел из такой же седой старины, как и Мечи Стихий. Но это было единственное, чем Кулл мог хотя бы частично уплатить долг за Меч Огня. Конан вдруг замедлил шаг и оглянулся.
— Забыл сказать тебе: в горах Му мы столкнулись со змеелюдьми. Они знали, за чем мы идем. Теперь они предупреждены. Прощай и будь осторожен, король Страны Снов. Если когда-нибудь окажешься у нас — заходи. Выпьем вина.
Через много лет, в другом времени и ином мире, произошла попытка дворцового переворота. Она чуть было не увенчалась успехом. Пользуясь услугами предателей из числа придворных, заговорщики прорвались к самому кабинету короля Аквилонии. Конан с тремя оставшимися в живых гвардейцами забаррикадировался в оружейной. Убийцы сломали тяжелые дубовые двери и ринулись вперед, считая, что проклятый киммериец уже у них в руках. Король и Черные Драконы отчаянно защищались, но шансов у них не было. Даже Конан не мог выстоять против стольких убийц…
Потом оставшиеся в живых заговорщики, как один, клялись, что слышали звуки, похожие на удары гонга, а вслед за этим прямо из воздуха явились десятки воинов в алых доспехах, которые, сохраняя полное молчание, принялись рубить заговорщиков. Правда, Паллантид, прорвавшийся с тремя сотнями Черных Драконов из казарм гвардии, запертых врагами короля, ни одного из загадочных воинов не видел. Спасатели обнаружили лишь разгром, трупы заговорщиков и короля, который невозмутимо перевязывал раны единственному уцелевшему из гвардейцев. Он сказал Пал-лантиду, что его выручили валузийцы, после чего военачальник долго порывался осмотреть голову Конана на предмет ран и ушибов. О давнем случае со сном короля он к тому времени успел позабыть.
Но это уже совсем другая история.
Глава вторая
Кулл спал. Ему снова снился тронный зал. Конан, идущий к трону, огни светильников, сверкающих, словно маленькие солнца. Но что-то было не так. Весь зал переполняло странное сияние. Золотые искорки танцевали в воздухе, пронизанном сплетающимися световыми жгутами. Они образовывали странный узор, и этот узор жил собственной жизнью.
Конан, идущий сквозь эти потоки, тоже не походил на себя, но Кулл откуда-то знал, что это все-таки он. Янтарное сияние, которое излучала фигура киммерийца, становилось просто нестерпимым, когда он пересекал линии узора. В эти моменты на месте человека из плоти и крови возникал странный светящийся шар со множеством лучей, исходящих из середины. Эти лучи как-то взаимодействовали со световыми жгутами узора, но Куллу не удавалось все рассмотреть полностью. Его внимание отвлекли спутницы киммерийца — ибо на сей раз тот пришел не один.
Две женщины, одна темноволосая, другая огненно-рыжая, были с ним. Темноволосая воительница в пластинчатом панцире красно-коричневого цвета, напоминающем доспехи Алых Стражей, шла по левую руку от Конана. Ростом она почти не уступала киммерийцу. Насколько Кулл смог заметить, при ней не было оружия. Огненно-рыжую Конан нес на руках. Ее обнаженное тело сияло, как факел в ночи. Если бы киммериец не казался сейчас сам сгустком пламени, Кулл испугался бы, что киммериец сгорит в этом огне.
— Сестры Земли и Огня.
Голос, прозвучавший за левым плечом, заставил атланта вскочить с трона, хватаясь за меч. Но вместо рукояти клинка он обнаружил у себя на боку руку в латной перчатке. Она принадлежала еще одной воительнице. Ее волосы были цвета спелой ржи, а доспехи — голубыми. Синева исходила из ее глаз, как легкий туман, как ветер, прохладный утренний ветер. Кулл понял, что смотрит в глаза своему мечу.
— Воздух, — вымолвил он. И проснулся.
В темноте спальных покоев притаилась тишина. Лишь за дверями из черного камня чуткий слух Кулла различал дыхание Алых Стражей, несущих караул. Свет факелов проникал в тончайшие щели под дверью, но ничего осветить не мог. И все же темнота, только что непроницаемая, казалась неполной. Кулл тихонько приподнялся на ложе и огляделся в поисках источника света. Рука, нащупавшая рукоять верного топора, замерла.
Стойка для мечей, находившаяся напротив окна, озарилась сиянием. Мечи Стихий, находившиеся в ней, сияли каждый своим цветом. Огонь горел закатным заревом, воздух светился бело-голубым. Цвета плыли и мерцали, мягко перетекая друг в друга. В их глубине королю почудились танцующие силуэты. Мечи звенели. Звон был на грани слышимости, но Кулл все же различал различные тональности в их звучании. Они разговаривали.
Кулл откинулся на ложе и стал обдумывать свой сон. Одно дело рассказывать другим о том, чем же на самом деле являются Мечи, а другое — самому убедиться в этом. Впрочем, он всего лишь видел сон. Но какая-то часть его разума знала без тени сомнения, что все увиденное во сне — правда. Он помнил ощущение живого тела, когда Конан передал ему Меч-Огонь. Но даже если бы он этого не помнил, сомнений все равно возникнуть не могло.
Клинки продолжали сиять.
