Боковые ромбы сжали пиктов с флангов, и те, опрокидываясь, начали отступление, вскоре превратившееся в повальное бегство.
Перестроив спиры, Астер атаковал пехоту врага с тыла. Остатки дружины Хьялмара ударили пиктам во фланг, а с холма на головы оставшихся без вождя воинов обрушился ливень боссонских стрел. К закату все было кончено. В битве при Круах Моррин силе пиктов сломали хребет.
Они еще оправятся от страшного поражения, но уже никогда успехи их не будут столь велики, как во времена Горма.
Глава вторая
Свернув за последнюю рощу, закрывающую от глаз хутор Брессала, Диармайд в растерянности остановился. Ему показалось, что война, которую он считал еже законченной, настигла его. На месте добротных домов зловеще курилось свежее пепелище. Горело не раньше чем два дня назад. Диармайд не понимал, почему не увидел дыма по пути. Быть может, помешал лес?..
Он потерянно бродил по руинам, сам не понимая, что хочет найти. Каждый шаг поднимал в воздух жирный пепел. Здесь случилось нечто противоестественное. Если нападение — то почему враги не угнали скот, до сих пор бродивший на выгоне? Если пожар — то где следы, которые, несомненно, оставили бы хозяева, увозя добро? То, что хозяева уцелели, было ясно: костей среди обгорелых бревен Диармайд не нашел. Дом сгорел, люди исчезли. Большая семья — мать и отец Брессала, два его брата с женами и десяток ребят и… Хельга. Побратим женился на ней недавно — еще и месяца не прошло…
А что же соседи? За холмами — хутор Диармайда, в полулиге — большое село. Неужели там не видели дыма? Человеческих следов вокруг пожарища не было.
Внезапно воина охватил ужас. А что, если и на месте его дома осталась лишь выгоревшая проплешина? Он сорвался с места и побежал. Доспехи вдруг потеряли вес. Диармайд мчался, как поднятый волками олень. Мелькали, превращаясь в смутные полосы, проносящиеся мимо деревья и кусты. Холмы он одолел на одном дыхании и не сразу остановился, увидев внизу, у подножия, отцовскую ферму…
Вот сестры работают в поле, среди золотых колосьев проглядывают их белые рубахи. Братец Сигна гонит на пастбище коров.
На крыльцо отцовского дома вышла женщина в переднике и, прикрыв глаза ладонью, посмотрела в сторону Диармайда. Постояла, приглядываясь, и, всплеснув руками, исчезла за дверью. «Мама!» — заорал Диармайд и припустил с холма. Сестры в поле разогнули спины, машут руками. Захлебывается лаем во дворе матерый волкодав. Диармайд ураганом ворвался в ворота, слезы застили ему глаза. «Живы! Все живы!»
Перед крыльцом стоял отец: седой, но крепкий, кряжистый, словно дуб. Рядом мать. Но почему так растерянны их лица? Почему отец прячет глаза? А где же Грайне? Что не встречает?
Диармайд замер. Сердце превратилось в каменную глыбу. Неизвестно откуда, но он уже знал, что Грайне в беде. Что в беде брат Драгу и сестра Трайни.
Наконец отец сделал шаг вперед и промолвил: «Беда, сын…»
В огромном зале безлюдно. Алые портьеры стекают по стенам, прикрывая нагие тела колонн. В мраморном полу отражаются огни бесчисленных факелов. Вечер.
Человек, стоящий напротив, притягивает все внимание. Он один — его спутники отдыхают. Могучий воин в помятых доспехах, совсем не похожих на те, что носят в этом мире. Черные волосы, чтобы не лезли в глаза, стягивает тонкий ремешок. Лицо человека хранит странное, знакомое до боли выражение. Как если бы только долг удерживал его от некого поступка. Какого?
В руках воина — меч. Он протягивает его на раскрытых ладонях. Чтобы принять клинок, надо сделать несколько шагов вниз по ступеням. Что это за возвышение? Впрочем, неважно…
Клинок… Надо вытянуть руки и принять оружие, но почему-то не хочется торопиться. Меч в ладонях воина притягивает внимание.
Кованый узор на лезвии напоминает языки пламени. Металл клинка странного золотистого цвета. Кажется, будто меч горит внутренним пламенем. Длинное лезвие, широкое у перекрестья, сужается двумя ладонями ниже, а затем снова расширяется, образуя «лист лавра», и заканчивается острием…
Державшие оружие руки слегка подымаются навстречу. «Бери». Синие глаза воина полны ледяного спокойствия, но где-то в глубине их затаилась… Печаль?
Клинок мягко ложится в подставленные ладони. По жилам пробегает огонь, и на миг появляется ощущение, словно держишь в руках обнаженную женщину. В синих глазах воина — усмешка. Он-то знает, в чем дело.
Слова приходят не сразу. Странно слышать свой голос, будто говорит кто-то другой.
«Я очень много должен тебе, Конан. Ты спас мой мир. Надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же».
Синеглазый воин усмехается: «Хорошая была драка». И, уже повернувшись к выходу, бросает через плечо: «Прощай, король Страны Снов. Будешь в наших местах — заходи. Выпьем вина».
Видение тает. Мрак снова окутывает все, но остается вопрос — почему его назвали королем Страны Снов? И что это за страна?
Ответа нет.
История, которую рассказал отец, привела Диармайда в ярость. Пока воины Гандерланда насмерть стояли на южных рубежах, кто-то под шумок начал охоту на их беззащитные семьи.
Люди стали пропадать пол-луны назад, как раз когда принц Этли выступил из Фаль на соединение с немедийцами. В то время как сандалии фалангистов поднимали пыль на дорогах, ведущих к холмам Круах Моррин, в тылу воинства появился неведомый враг. Сначала исчезли несколько охотников. Такое случалось и раньше: лес — опасное место. К тому же пропали люди из разных селений, поэтому случаи эти не сразу стали связывать между собой. Конечно, родственники искали тела, но следы охотников исчезли — словно в воду канули.
Потом начали пропадать пастухи на дальних выгонах и припозднившиеся путники. Таких было немало — селяне частенько наведывались друг к другу вечерком, а возвращались за полночь…
Сперва грешили на волков, хотя в тех местах, где пропадали люди, волчьих следов никто не видел. Собрались горячие головы, устроили облаву. С десяток серых хищников поплатились жизнью, но ни костей, ни вещей жертв волчьего аппетита не нашли.
Тогда стали думать на бандитов. Мало ли, пробрался какой отряд пиктов и гадит. Убьют людей, ограбят, а трупы спрячут… Устроили вторую облаву. Ничего…
А люди продолжали пропадать, и чем дальше, тем чаще. Дошло до того, что ночью селяне опасались выйти за околицу. Люди исчезали даже днем, причем в первую очередь молодые.
Народ всполошился, ударили в набат. Собралось ополчение — несмотря на войну, в деревнях осталось еще немало крепких мужчин. Но с кем сражаться? Нельзя победить врага, если его не видно. Бросились к колдунам. Те ничего не хотели говорить: либо сами ничего не знали, либо боялись. Священники туманно возвещали о пришествии Древнего Ужаса, но толком объяснить ничего не могли. Зловещая тень накрыла страну.
Ополчение распустили. Люди брали оружие даже в поле и старались не оставаться в одиночестве. Однако исчезновения продолжались. Потом начались пожары. Горели дальние хутора. Соседи, сбегавшиеся на помощь, не находили ничего: ни костей, ни следов…
Селяне стали запираться на ночь, чего в Гандерланде отродясь не делали. К путникам начали относиться настороженно. Поползли слухи о темной, древней магии, о секте, которая приносит людей в жертву неведомому божеству…
Самое страшное заключалось в том, что враг не оставлял следов. Если бы его удалось выследить, гандеры, которые всегда были неробкого десятка, давно бы спалили дотла его поганое гнездо… А так приходилось держать оборону в домах и ждать возвращения принца. Все верили, что Этли Длиннорукий,
