так поступать в жизни. Наверно это и приводит к такому концу.
Рок внимательно следил за эмоциями, мелькающими на моем лице. Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он не ждал ответа. Он прочитал его у меня в глазах.
— Ты считаешь себя умнее других?
Жестко. Но метко.
— Нет, просто не верю в то, что на чужих ошибках можно чему-то научиться. — Немного смущенно пожимаю плечами.
— О, тонкий расчет и абсолютная уверенность в том, что мир повернется так, как тебе удобно. Не кажешься ли ты самой себе немного самоуверенной?
Кто бы говорил.
— Неправильный вывод, Лорд Капитан. Скорее я слепо иду туда, куда ведет меня судьба. — Улыбаюсь. Злость прошла, словно ее и не было. Осталась усталость и сожаление. Нет не сожаление о том, что делала все это время. Сожаление, что он меня совсем не понимает.
Он расслабляется. На лице тоже появляется какое-то подобие улыбки.
— Так вы, Леди Фея, утверждаете, что нас свела судьба? — улыбка расцветает еще сильнее.
— Ну, это как посмотреть, — пожимаю плечами. — На мой взгляд, так не судьба. Еще какая не судьба!
Он замолчал. Неожиданное веселье исчезло, как не бывало. Что за мысли бродят в его голове? Чем можно объяснит, то неконтролируемое желание меня убить, то вполне сносное отношение, которое можно назвать доброжелательностью, а то и вовсе кидается меня спасать. Где логика? Наверно есть.
Он молчал, казалось, целую вечность, а потом вдруг заговорил. Начал рассказывать и не потому, что это я его просила. Я более чем уверена, что даже под пытками он не стал бы рассказывать то, что не хотел, чтобы кто-то слышал. И никакое проигранное желание не сыграло бы своей роли.
— У меня были очень спокойные четыре года жизни. — Горькая усмешка. — Первые четыре года. А потом гены отца начали давать о себе знать. Понемногу. Шок людей, увидевших у ребенка крылья, переходящий в страх, а потом в ненависть. Какая-то свихнувшаяся христианка даже пыталась меня убить, утверждая, что я антихрист. Приходилось постоянно переезжать с места на место. Прятаться. Дальше больше: крылья и неконтролируемые полеты — это еще цветочки, чем старше я становился, тем было хуже. — Рок взял колоду, перебирал, медленно откидывая карты себе под ноги. — Приступы приходили неожиданно, стоило мне немного разозлиться, а я не знал, как с этим справиться, и мама тоже не знала. Мы ограничили общение с внешним миром максимально, насколько это было возможно. Вот так прошло мое золотое детство: в переездах, страхе, что же случиться в следующий раз и без друзей. А как-то раз, мне было тогда двенадцать, на маму напали, хотели отнять кошелек. Тому неудачнику женщина с сыном показалась легкой добычей. Я был зол, напуган за мать, я ненавидел этого человека, я хотел его смерти… И он умер. Упал замертво у моих ног, сжимая мамину сумку.
Рок оторвал взгляд от карт и посмотрел на меня.
— Ты знаешь, каково это убить человека? — я отрицательно покачала головой. — А ты знаешь, как чувствует себя подросток, убивший человека?
Меня пробил озноб. Нет, я не представляла, не могла представить. Не хотела представлять.
— По-твоему, я должен был сказать ему спасибо?
Я опустила глаза, у меня нет права судить, но понять я могу. И этого достаточно.
— И знаешь, еще что? — Рок невесело так улыбался. — Почему у нас не складываются отношения.
Я удивленно вскинула голову. Что это? Приступ откровения?
— После стольких лет, потраченных на то, чтобы научиться себя контролировать, появляешься ты, и все… Я ведь уже не один раз мог тебя убить, а ты, кажется, понимаешь это, но продолжаешь испытывать мой самоконтроль на прочность.
— Я…, - мне стало стыдно, — я не специально.
— А я знаю, только это ничего не меняет.
Хочется крикнуть, что это несправедливо. Но я сдерживаюсь. Я помню: жизнь — несправедливая штука.
Я лежала, свернувшись калачиком. После нескольких часов бунтующий желудок успокоился, перестал так настойчиво требовать пищи, осталась только тошнота смешанная с голодом. Сон не принес желаемого облегчения, я металась во сне под грузом мыслей о Звезде, Роке, Даране и о себе самой.
Утро встретило слабостью и головокружением.
— Доброе утро, — первые слова, после вчерашних откровений.
— Доброе, — я приподнялась и мир поплыл. Потребовалась минута, чтобы совладать с расшатанными чувствами.
— Что уже? — цепкий взгляд Рока не упустил моей слабости.
— Ерунда.
Рок сел рядом, глаза его блуждали по неровностям соседний стены.
— Не думал, что это случиться так скоро.
— Рановато ты меня похоронил. И откуда такой скорбный тон, ты, наконец, по достоинству оценил мое общество?
— Можно и так сказать. — Он глянул на меня через плечо. — Удручает другое: у меня ведь еще двадцать пять желаний.
Я рассмеялась.
— Какой же ты все-таки корыстный.
Он развел руками.
— Чем займемся, чтоб развеять скуку?
Мысль пришла совершенно неожиданно и свалилась на язык, не дав голове ее как следует обдумать.
— Сними рубашку.
Рок буквально остолбенел после подобного заявления.
— Чего? — на всякий случай уточнил он.
— Рубашку, говорю, сними.
— Зачем? — выражение лица капитана можно охарактеризовать следующей фразой: «озадачен — сбит с толку — требую объяснений».
— Считай, что это последнее желание умирающей.
Рок застыл и пытался определить по моим глазам, насколько я серьезно. К однозначному выводу ему так прийти и не удалось, но, решив, что ничего страшного не случиться, стянул кусок шелковой материи и бросил рядом со мной.
— Ну?
— Теперь повернись.
— Что!?
— Ну, повернись, пожалуйста.
— Издеваешься?
— Пожалуйста.
Рок посмотрел на меня как на сумасшедшую. Затем с грацией старого комода и почти таким же скрипом все же повернулся.
Загорелая, мускулистая мужская спина, чуть глянцевая в искусственном свете. От широких плеч до талии ничем не отличающаяся от любой другой спины.
Я встала на ноги, чтобы рассмотреть поближе: ни шрамов, ни наростов, ни углублений в области лопаток не было. С трудом подавила желание провести рукой вдоль позвоночника. Но исследования исследованиями, а характер у капитана вспыльчивый, мало ли, что ему в голову придет.
Я подняла глаза и наткнулась на озадаченный, немного обеспокоенный взгляд капитана, точнее глаз, выглядывающий и меня и то, что я пыталась найти на его спине.
— У тебя все в порядке? — спросил он.
— У меня-то? В полном. — Бодро ответила я.
