потолще, и решительно поднесла к пламени светильника. Сначала металл обжег пальцы, но лишь на мгновение, пока не проснулся ключ.
— Иди сюда, мой хороший, — проворковала я, маня Мило пальчиком. Парнишка дернулся.
— Может, не надо? Буду носить ее, как кулон, — жалобно проскулил он, сглатывая. — Госпожа, ведь и вы тоже не любите украшения, кроме браслетов… Смилостивитесь…
Во мне тут же проснулось что-то хищное. Я толкнула мальчишку на лавку, бесцеремонно ухватив его за рубашку. Мило послушался, хотя чувствовалось, что его колотит. Дрожит, бедняжка… Я почти облизнулась, откидывая волосы с аккуратного ушка. Примерилась, занесла руку… И тут мальчишка вырвался, отскакивая в сторону.
— Я передумал, госпожа, — скороговоркой пробормотал он, отводя взгляд. — Это слишком дорогой подарок для меня, простите, — с поклоном паренек отступил к двери.
— Куда? — по-кошачьи мурлыкнула я, подхватывая его под руку и усаживая обратно. — Я уже решила, не спорь. Где твое мужество, Мило? Ведешь себя, как ребенок.
— Неправда, — он вздернул подбородок. В темных глазах появился странный блеск. Да что это с мальчиком, никогда не замечала в нем трусости! — Я уже взрослый. Просто не хочу, и все.
Дайле наблюдала за этой сценой с потрясающим равнодушием. Будто и не происходит ничего особенного. Ну да ладно, эта женщина лишнего болтать не станет, да и нет таких сплетен, что как-то могут повлиять на мою давно изгрызенную мышами репутацию.
— Взрослый он, как же… — я осторожно помассировала мочку, лишая ее чувствительности. Игры играми, а причинять боль моему несносному мальчишке по-настоящему не хотелось бы. — Рассказывай кому-нибудь другому. До сих пор, между прочим, сладкое предпочитаешь прочей еде, любишь сказки на ночь и с дамами общаешься исключительно на расстоянии анекдота.
Мило краснел, пыхтел, и, наконец, взорвался.
— Да что вы знаете! Я живу рядом с вами, каждый день мы вместе, но разве вам интересно, что происходит в моей жизни? Нет, нет, нет! Все время думаете только о себе, и ни о ком другом! Да к вашему сведению, госпожа моя, я уже лет пять не ем сладкого вообще, двенадцать лет читаю перед сном мемуары Лавре Пустынника и… и… И вообще, леди Сабле уже не раз приглашала меня посетить ее спальню!
Я не знала, смеяться мне или плакать.
— А вот последнее — зря, — мой голос был предельно серьезен. — Скажу тебе по секрету, все кавалеры, посетившие покои леди Сабле, потом обязательно посещают лекаря…
Мило залился краской и вскочил с лавки. Кинул на меня гневный взгляд и кинулся прочь, на ходу оттирая позолоту со щеки, а напоследок хлопнул дверями так, что лепнина лишь чудом не осыпалась.
— Трудная пошла молодежь, — вздохнула я, глядя ему вслед. Дайле покачала головой.
— И у вас характер не мед, леди… При всем уважении.
Сердце защемило. Какой, не побоюсь этого слова, дурень пустил столетье назад слух, что у королевского шута в груди пусто?
— Думаю, мне пора, — решительно попрощалась я. Колокольцы на концах косичек потерянно звякнули. — Еще раз позвольте восхититься вашим мастерством. На днях вам непременно доставят награду, в полной мере отражающую степень моей благодарности.
— Не стоит, — церемонно отказалась ювелирша. — Мне и самой было приятно работать с таким редким материалом. К тому же вы уже сильно переплатили, позволив мне забрать лишнее золото.
Я раскланялась с госпожой Кремень и вышла. К моему несказанному удивлению, коридор был пуст. Надо же, Мило всерьез разозлился. Вот ведь ненормальный… Да и сама я виновата. В первую очередь потому, что не проявила достаточно внимания. Вот свяжется мой мальчик с такой, как Сабле, придворной вертихвосткой, или нарвется на дуэль — а все потому, что наставница недосмотрела. Позор мне…
Недопонимание между умудренным и юным сердцем… Так ли давно я была по другую сторону этой пропасти? Так ли давно гневно бросала в лицо своему учителю такие же слова, как Мило — мне? И клялась себе, что уж я-то в старости точно отнесусь с пониманием к молодым? Что не забуду, не потеряю это волшебное чувство осознания?
Эх…
Сначала перестала видеть сказку за театральным представлением, разглядев убогие декорации и подтекший грим актеров. Потом разучилась слушать чужие сердца, погрузившись в свое безумие. Стала почти равнодушной…
Что дальше? Превращусь в такую же холодную жестокую сволочь, как мой уважаемый наставник? И уйду, бросив своего драгоценного мальчика, как Холо когда-то оставил меня?
— Госпожа Лале?
Я вздрогнула всем телом. Щеки холодило. Неужели слезы?
— Да? — мой голос прозвучал удивительно нежно. Паж, окликнувший меня, неловко отвел взгляд.
— Госпожа Лале, Ее величество ждет вас в своем кабинете.
— Ах, ждет?
Паренек смутился. Меньше сарказма, моя дорогая, это всего лишь ребенок…
— Да, леди, — придушенно прошептал он и низко поклонился. — Извините… — и шмыгнул в тень, как мышка.
— Спасибо, — негромко бросила я ему вдогонку, вытирая лицо. Негоже перед королевой появляться заплаканной. Тем более, что ей до моих чувств и дела нет.
Проходить прямо в кабинет было бы невежливо, поэтому я открыла дверь в небольшую приемную перед ним. Стражник вздрогнул, когда на его глазах шутовка выпрыгнула из шкафа для документов, запертого на замок, но удивление свое оставил при себе. О, да, для современной молодежи чудеса — в порядке вещей…
— Доброй ночи, госпожа Лале, — поклонился он. — Ее величество велела заходить вам без доклада. Прошу, — он отступил назад, освобождая мне путь.
Кабинетом это помещение можно было назвать весьма условно. Личный зал Ее величества для приема высочайших и особо приближенных — так, пожалуй, будет вернее. Огромное пустое помещение практически без мебели, белые стены, черный потолок, шахматные плитки пола, почти четыре десятка картин, изображающих символы расклада. Справа — девятка высших, за ней — девятка вассалов, слева — девятка слуг и девятка безымянных. Прямо над столом — символ бренности всего. Пустая карта, карта дороги, карта потери. Ровное черное поле, пересеченное наискосок белой молнией. Единственная в раскладе, у которой нет живого воплощения. Проходя вдоль ряда картин, я по старой привычке подмигнула своему знаку — Безумному шуту. И могу поклясться, что красноволосый мальчишка с жестокой улыбкой подмигнул мне в ответ.
За столом никого не было. Каюсь, в мою глупую голову закралась бредовая мысль, что паж сыграл неплохую шутку вместе со стражником, но почти в ту же секунду я заметила, что кресла сегодня стоят гораздо ближе к очагу, чем обычно. Усмехнувшись про себя, я отвесила тому из кресел, от которого исходил запах грозы, глубокий поклон.
— Звали, Ваше величество?
Тягостную минуту ничего не менялось, а потом по залу раскатился хохот двух высочайших особ с весьма специфическим чувством юмора.
— Вот видите, Ночной Бриз, я была права, — отсмеявшись, заметила королева, спуская ноги с сиденья. — А вы, Ларра, как недоверчивое дитя: спрячемся, испытаем… Эту леди не одурачишь, она сама кого угодно оставит в дураках. Разгибайся, Опал, хватит уже креслу кланяться. Присаживайся.
— Благодарю, Ваше величество, — я послушно заняла пустующее место, самое ближнее к огню, сложив руки на коленях с видом юной провинциалки.
Любопытно. Значит, благороднейшая Тирле решила отбросить маски и показать иноземному монарху свое истинное лицо? Да и мое заодно.
Скверно. Надеюсь, побережник стоит оказанного доверия.
— Вы не похожи на обычного шута, — Ночной Бриз заботливо протянул мне кубок с разогретым вином, самолично наполнив его из котелка над очагом. О, мне уже прислуживают особы королевской крови? Впору возгордиться. Или он отравы туда подсыпал? Помнится, Дом Раковин и Песка исстари продавал за
