— «Слабое крепление», — скрипнул зубами мальчишка, цитируя начальника стражи. — Якобы никакого злого умысла. Но даже дураку ясно, что люстры просто так с потолка не падают! Да и всего за несколько дней до того мастер украшений, лично проверявший все светильники в зале, признал, что все крепежи абсолютно надежны. Прямо колдовство какое-то!
— И впрямь навевает мысли о злых чудесах, — согласилась я. Очередная волна плеснула особенно высоко, чуть не намочив бриджи. — Не иначе, кто-то могущественный решил разыграть меня. И шутки его становятся все менее смешными… Ножом по горлу — неприятно, но не более, ведь ключ может излечить любые раны. Мерзавец понял это и перешел к более изощренным методам. Мол, не можешь поймать рыбку в море — убери всю воду вокруг нее и жди, пока сама задохнется.
Я наклонилась и подставила ладони набегающим волнам. Море — живое, разумное. У него нет ничего общего с бездушием темных ледяных омутов. Оно прекрасно… однако убивает так же верно, как и речная стремнина, стоит лишь зазеваться.
— Не понимаю вас, госпожа, — рука Мило погрузилась в воду рядом с моей.
— О, милый, все прозрачно, — невесело рассмеялась я. — В море рыбку не поймать руками. Выскользнет, скроется — и поминай как звали. Но если исчезнет вода, то рыбке придет конец. Такова и моя жизнь, — цепочка выскользнула из-за ворота, и лишь в последний момент мне удалось ухватиться за нее и заправить обратно. — Ключ исцеляет любые раны. Но если исчезнет то, что составляет мой мир, к чему будет лечение? Так и нож станет для меня опасным оружием…
Мило резко распрямился, заглядывая в мое лицо. Даже на солнце его глаза оставались темными до того, что коричневый цвет переходил в густо-фиолетовый. И сейчас в их глубине был страх.
— Скверные вещи вы говорите, госпожа, — тихо произнес Авантюрин. — Разве можно желать смерти?
— Кто говорит о желании, Мило? — покачала я головой. — Нет, речь о другом. Хранитель ключа не может умереть — это правда… но не вся. Целиком мое проклятие звучит так: «Ты будешь продолжать жить, Лале, пока боишься смерти. Твой страх велик, больше всего на свете, и потому ты никогда не познаешь вечного покоя». Вот что говорил мой наставник, мудрый и жестокий Холо Опал, и я ему верю. Но… может случиться так, что на одно мгновение мне станет все равно, жить или нет. И этого мгновения вполне хватит, чтобы…
— Молчите! — воскликнул Мило. — Не надо больше. Я понял. И убийца добивается именно такого исхода?
— Полагаю, что да. Сначала он попытался отобрать у меня любимого ученика, — сказала я беззаботно, но в то же время подумала: «А ведь убийца был в шаге от успеха… Если бы Мило… если бы с Мило что-то случилось, удалось бы мне сохранить рассудок?». — К счастью, план этот провалился. И теперь убийца решил зайти с другой стороны… через сны и слабости. Мило, ты знаешь, какой мой величайший страх?
Юноша сначала ничего не ответил. Только опустил ресницы — медленно и мягко, будто отсекая все лишние мысли.
— Одиночество… Так, госпожа? — после песни его голос был особенно нежен и глубок.
— Да, да, все так, Мило, — прошептала я, закрывая мокрыми ладонями лицо. — Именно одиночество. И все чаще мне снится, что я остаюсь одна, всеми покинутая…
— Это всего лишь сны, — тихо произнес Мило. Плеснула вода.
— Да… И последний из них повторялся дважды. В первом… я спаслась, — мои губы не могли выговорить «Ты спас меня». Даже мне, циничной шутовке, эти слова показались бы почти признанием в любви. — Во втором — появились алые бабочки и скинули меня в пропасть. А голос сказал: «Никто тебе не поможет».
— Алые бабочки? — доски скрипнули, будто Авантюрин внезапно наклонился в мою сторону. Я лишь сильнее прижала ладони к лицу, так, что в глазах золотые пятна заплясали. — Вроде той, что оказалась утром в ваших волосах?
Я резко откинулась назад, спиной на теплые доски, и раскинула руки в стороны. Веки затопило ярким белым светом — солнце было в зените.
— Не «вроде той», Мило. Точь-в-точь такая же. И мне кажется, я знаю, где уже видела таких бабочек.
— Где же? — прогнулись дощечки рядом с моей головой, и свет потускнел.
— У Незнакомца-на-Перекрестке. У Кирима-Шайю, лорда Багряного Листопада, — шепнули мои губы. — Но я не уверена, что это он стоит за всем этим.
Доски вновь скрипнули, золотое сияние затопило глаза, а голос Мило раздался почти у самого уха.
— Почему, госпожа?
— Потому что я не чувствую в нем никакого зла, вот почему! — уверенно сказала я, переворачиваясь на бок и открывая глаза. После солнечных поцелуев мне всюду мерещились желто-золотые пятна, и поэтому выражение лица Мило, который лежал бок о бок со мной, было не разглядеть. — Любопытство, благожелательность, интерес… особого рода, — я невольно покраснела, вспомнив темную комнату, сухие, шелковистые от пудры пальцы и льдисто-томное «Ла-аль-ле»… — Но зла или зависти я не чувствую.
Мальчишка упрямо поджал искусанные губы:
— Думаете, что вы не можете ошибаться, Лале?
— Смею заметить, что мой опыт огромен и…
— И что? — неожиданно язвительно передразнил меня Авантюрин и вдруг поднялся на ноги и протянул мне руку. — Вставайте, госпожа. Я хочу вам кое-что показать.
Ощущая легкое любопытство — не так уж часто Мило брал в разговоре со мной подобный тон! — я послушно взялась за протянутую руку и последовала за своим учеником к самому краю мостков. Остановившись и повернувшись так, что мы оказались лицом к югу, Авантюрин спросил:
— Госпожа, что вы видите перед собой?
Я удивленно выгнула брови, но все же ответила:
— Море, Мило. До самого горизонта — бесконечная синь, что сливается с небесной лазурью. Волны, пену, облака… Все, пожалуй.
— Все? — усмехнулся ученик, обнимая меня за плечи. Прохладные ладони скользнули по разогретой коже, вызывая волны мурашек. Я невольно пожалела, что одела блузу с коротким рукавом. Уж больно личным получилось простое прикосновение. — А ведь прямо перед вами — Лунная коса, огибающая залив Раковин. Туман и морские испарения искажают перспективу, и водное пространство кажется безбрежным,
