Даша чмокнула ее в щеку, улыбнулась.
– Я тоже, – непроизвольно вырвалось у нее.
– Почему вы здесь застряли? – Артур заставил обеих вздрогнуть. – Люди жаждут пригубить бокалы, но без вас не хотят.
Пропустив мать, Дашу он задержал на выходе:
– О чем это вы тут секретничали?
– Кто ж секреты разглашает? (Он не давал пройти.) Я лишнего не сказала. (Все равно не пускал.) Хорошо, мама расписывала тебя в радужных красках. Доволен?
Вдруг он притянул ее к себе, Даша чуть прикрыла глаза и приготовилась...
– Маму слушай, она человек разумный.
Оттолкнув его, Даша бегом сбежала по лестнице, сейчас с удовольствием сбежала б в преисподнюю. Чуть сама не повисла у него на шее, совсем разум потеряла. Первой сделать шаг навстречу – ни-ни! Он должен.
Так не хотелось покидать райский уголок, но вечером отправились в город, у Артура дежурство. Он согласился троих гостей отвезти домой, когда остались в машине одни, Даша, находясь в воспоминаниях о даче, задумчиво произнесла:
– У тебя замечательная семья. И какой замечательный праздник получился.
– Стараниями мамы. Она у нас неугомонная, любит друзей принимать у себя, придумывает сюрпризы. Великолепная женщина!
– То же она сказала о тебе.
– Так это ж правда. Ты, надеюсь, согласилась с ней?
– Хвастун!
Даша задумалась. Есть, оказывается, другая жизнь, полная радости, уважения, любви. Почему же Даша попала в переплет? Почему так бездарно прошли годы? Годы!.. Как их вернуть? И как все забыть теперь?
К имению брата подъехали поздно вечером. Иван Лукич, еще не выйдя из кареты, сразу огорошил его:
– Аську мою тебе привез. Запереть ее надобно покрепче.
– Чего стряслось-то? – забеспокоился Лука Лукич.
– Потом, потом поведаю про беду свою... А в сей час я и без того устал. Водки и поесть прикажи подать.
Чарка за чаркой, слово за слово, Иван Лукич давай жаловаться:
– Пошто господь послал народу русскому Петра на испытания, чем мы провинились? Один разврат кругом! Царь бабам собственноручно укорачивает юбки ножницами, да при всех. Срам! Бороды сбрил, теперя с лысым ликом все хаживают, точно нехристи. Нешто русскому человеку можно без бороды? Лишил нас царь сходства с господом. По секрету скажу, многие(!) бороды хранят и велят в гроб с собой класть, дабы при встрече с господом надеть ее на лик. И я храню родимую.
Лука Лукич не разделял позиций брата, он довольно легко освоился с новыми порядками, старался не отстать во всем от столицы, поэтому возразил, но так, чтоб не обидеть дорогого гостя:
– Дак, ничего вроде... свыклись уж... без бород и ферязей.
– Что ты! Свыклись те, кому Русь не дорога! Поглянь, чего деется: иноземщина кругом! Что ни слово, то не по-русски. Вот ответь, чего значит слово «инженер»? А? Чего это?
– Да покуда не могу сказать... А чего оно значит?
– Дак и я понятия не имею!
Еще долго Иван Лукич мучил брата жалобами, а тот прикидывал в уме, чем же завтра удивить занудливого родственника, ведь похвастать охота.
Спустившись к завтраку после беспокойной ночи из-за сновидений страшных, Иван Лукич подумал, что ему мерещится, ибо у стола, держа блюда с яствами, стояло аж четверо А-РАП-ЧАТ!!! Две девчушки и два мальчонки! Четверо коричневеньких, черноглазеньких, кучерявеньких!
– Что с тобой, братец? – довольный произведенным впечатлением, улыбался Лука Лукич. – Слуги мои тебя удивили? Да, брат, не у всякого князя арапы имеются.
– Откуль их взял? – выдавил с ужасом Иван Лукич.
– А то секрет!
Ивану Лукичу в горло лезла только водка, челюсти жевать отказывались – такое потрясение испытал. Потом брат повел его в парадную залу, где на середине поставили два кресла. Оба брата сели, а маленький арапчик меж ними стал с подносом, на подносе – лакомства и вино. Лука Лукич сказал:
– Полюбил я наслаждаться музыкой. Сядешь эдак ввечеру и слушаешь... а по душе елей разливается. Оркестр держу для услады.
Хлопнул в ладоши, и появилось шесть человек с инструментами. Заиграли... А Иван Лукич подумал, что наступило у него помутнение рассудка. Среди оркестрантов... Абрам с дудкой!!! Инженер царя Петра! С дудкой! Поскольку слова почему-то не произносились, Иван Лукич указал пальцем на оркестр, издавая нечленораздельные звуки:
– Э... У... А...
– Да, брат, имею слугу черного и роду княжеского! – воспринял Лука Лукич абракадабру брата как зависть, чем был очень доволен. – Ты арапа царя Петра знаешь? Да что с тобой?
– Где Аська моя? – прорвало Ивана Лукича, он подскочил, с ненавистью глядя на оркестр, а те играли, не обращая внимания. – Запрягай лошадей! Уеду!
– Да что ты? Асенька заперта, как ты просил, – подскочил и Лука Лукич. – Что ты, братец? Музыка тебе не нравится?
– Нет! Не нравится! Плохо! Очень плохо!..
– Играют плохо?
– Всех их... всех... и арапа!..
– Наказать? Да за что? По моему разумению, играют хорошо...
– Дурно... дурно... – говорил о себе Иван Лукич, расстегивая ворот.
– Ну, хорошо, хорошо, я велю их высечь, раз дурно играют, – не понял Лука Лукич. – Ты доволен? Накажу их.
Гость упал в кресло и... зарыдал. Желая угодить братцу, Лука Лукич велел выпороть оркестр во всем составе за плохую игру, ведь брату видней – хорошо или дурно играли музыканты, он же из самого Петербурга. Позже поведал Иван Лукич о горе своем и Асенькиной тайне.
– Да не Абрам то вовсе, – сказал Лука Лукич. – Алешка то, брат его. Служил в Преображенском полку гобоистом, женился на холопке моей, сильно ему по нраву пришлась. А я не возражал, ибо закон какой? Женился на холопке, сам холопом становишься. Хороший, скажу, закон. Так и приобрел я Алешку. А твоя Асечка...
– ...брюхатая от черта черного! – рычал Иван Лукич. – Запрягай, поеду к другому брату место искать, где позор свой укрыть...
– Ты погоди горячиться. Оставь Асечку у меня. Родит (Иван Лукич застонал), а мы ей скажем, что младенец помер, отдадим Алешке, ни у кого подозрениев не будет. Алешка у меня смирный, вырастит племянника, а на тебе греха не будет, так и сокроем позор Асечкин. А там видно будет.
Поразмыслив, Иван Лукич согласился, но при том дал наказ:
– Держи ее взаперти, не выпускай даже погулять, холопку приставь одну, а более к ней никто не должон заходить. Обещаешь?
– Слово даю. Однако... за что ж я музыкантов своих выпорол?..
* * *В ресторане Гарпун заказал обед. Не торопясь, он налил в стакан пепси, полюбовался игрой пузырьков, ухмыльнулся мыслям: в сущности, он везунчик. В ресторан подался не
