следователя оказалось неподъемным, прямо-таки на нуле.
– Артур? – Сербин посмотрел на опера весьма странно, с какой-то непонятной виной в глазах. – Артура нет.
– То есть?
– Вчера Шах приказал утопить яхту вместе с заложниками.
– Как! – воскликнул Оленин. – А документы, которые он хотел получить? Бельмо не звонил?
– Нет, – вздохнул Сербин и потянулся за пачкой сигарет. – Видимо, Шах раскусил его. Вернее, Дьяков, который видел тебя, естественно, доложил Шаху. Черт, как мы подвели Бельмаса! Ну, почему я именно тебя на встречу с ним послал? Будто других людей нет...
– Да не казнитесь, Виктор Серафимович, не ошибается тот, кто не работает. А как вы узнали, что яхту...
– Звонила неизвестная женщина, сказала, что от Бельмаса.
– Блин! – Оленин с досадой хлопнул ладонью по стене. – Так лихо все продумали... и зря. А Бельмас, что с ним?
– Вчера он был у Шаха в доме, а сегодня... Сегодня я не уверен, что он жив. Женщина сказала, что и Бельмаса Шах приговорил.
– Вчера? А группу захвата посылали?
– Нет, – потупился Сербин.
– Почему? Он же свидетель...
Сербин начал счищать о край пепельницы пепел с тлеющего конца сигареты, хотя пепла как такового не было, один тлеющий огонек, и спокойно проговорил:
– Кушнарев не считает разумным посылать людей из-за одного Бельмаса под пули. Он говорит, что убедительным свидетелем вор быть не может.
Оленин не нашел слов, лишь развел руками. Пауза была не в кайф, опер робко сказал:
– Надо было наших послать к Шаху, а не обращаться к Кушнареву.
– Не дали. Полагаю, Кушнарев позаботился, чтоб Шаха не спугнули этой ночью.
И опять пауза. Теперь Оленин предложил, вернувшись к убийству Гринько:
– Давайте все же не списывать со счетов Артура. Пусть его не стало, все равно... Мы не знаем, как развернутся события.
Вдруг, чего никогда не случалось, Сербин обнажил душу откровением:
– Мне стыдно! Для нас человеческая жизнь ничего не стоит. У нас уже в крови: использовать человека, кинуть его в пасть зверя, а выживет он или нет – нас не касается. Вернее, касается, но до тех пор, пока он нужен нам. Неправильно! Преступно! Мы же и творим беспредел! Чего же тогда хотим от преступников?
– Виктор Серафимович, – протянул Оленин, – не надо так пессимистично смотреть на вещи. Шаха возьмут...
– Возьмут, возьмут, – покивал с прискорбием Сербин. – Но какой ценой...
– Никиту будем задерживать?
– Будем, – встрепенулся Сербин. – Нам необходимо его признание, а для психологической обработки самое подходящее место изолятор.
У Сандры окаменело и без того неестественно бледное лицо с синюшными губами, будто она умерла. И только то, что вытаращенные глаза девушки подрагивали ресницами, давало надежду: еще жива она, пока жива. Артур, плывший рядом с ней, бросил свое плавучее средство, кинулся к Сандре:
– Саня! Что с тобой? Саня, ты меня слышишь?
– Мираж... – чуть слышно сказала она.
– Что случилось? – спросил Горбуша, который не мог бросить свою подопечную, практически сдавшуюся Ксению.
– Там... – тихо сказала Сандра.
– Что? – тормошил ее Артур, у него еще хватало сил.
– Там, гляди, – повторила девушка. – Мне кажется?
– Где? Ты о чем? Саня! Саня, говори!
– Берег... – Сандра закрыла глаза, потом открыла их. – Посмотри...
Артур поднял голову, всмотрелся в горизонт и вдруг хотел закричать, но голос сорвался на петушиной ноте:
– Берег! Мы доплыли!
Узкая бурая полоска сильно отличалась от морской полосы на горизонте, которая тоже делилась на полосы. Густая зеленовато-синяя вода – там большая глубина, затем шел бледно-зеленый цвет, означавший мелководье, далее он смешивался с бледной, почти белой желтизной, в которую окрашивало воду близкое песчаное дно под ней. А вот дальше... бурый берег!
Радость настолько была велика, что... что ее никак не выразили. Сколько до твердой земли? Километр, два, три? Настоящее расстояние определить невозможно. Берег отлично виден и за восемь километров, в то же время создается обманчивое впечатление, будто он совсем рядом и больше не потребуется титанических усилий, чтобы достичь его.
Ксения беззвучно заплакала, остальные завороженно смотрели вдаль. Кроме Славы. Он во время вынужденного плавания молчал, не тратя силы, но как только понял, что до берега рукой подать, активно заработал ногами, оторвавшись от группы. Началось движение и среди отставших, Горбуша прорычал:
– Спокойно! Я сказал: спокойно! Силы беречь, еще далеко...
Но как труден последний бросок! Словно издеваясь и не желая отпускать пленников, море оттягивало силы. Да и штиль сменился на легкие волны, затруднявшие продвижение. Они казались обессиленным людям девятым валом. Пловцы захлебывались, не чувствовали тел, только в головах билась мысль, что погибнуть у берега ужасно глупо.
Слава выдохся так же быстро, как и поплыл к желанной цели. Обхватив доски, он застыл, подбрасываемый волнами.
– Держава, возьми его, – приказал Горбуша.
– На хрен он мне сдался, – промямлил Держава. – Сам бери его, а мне Ксеньку отдай. Ее доставлю, а этого утоплю, я такой.
– Ладно, меняемся, – согласился Горбуша. Куда там спорить!
Держава подплыл к нему, занял исходную позицию, Ксения во время смены бубнила:
– Не уходи... Не уходи...
– Ксюха, не бойся, я сильнее Горбуши, – заверил Держава.
Горбуша взял за шиворот рубашки Славу – тот даже не издал звука, не отцепился от своих досок, будто прирос к ним, – и поволок за собой, держась одной рукой за «плот» Державы. Берег приближался. Вот он... осталось несколько десятков метров. Неожиданно Артур почувствовал дно.
– Дно! – захрипел он.
Сандра встала на ноги и от боли вскрикнула. Ступни, размягченные водой, словно проткнули иглы. Отодвинув свои страховочные средства, Артур и Сандра, преодолевая боль в ногах, пошли к берегу. Но их ждал сюрприз. Азовское море, якобы беззлобное, богато на коварные сюрпризы. Едва прошли несколько метров, как со следующим шагом погрузились под воду. От внезапности Сандра потеряла ориентиры, забарахталась, не понимая, куда надо плыть. Артур сообразил, что они попали на волнистое дно, прозванное в народе перекатами. Перекаты встречаются у берега, они короткие, поэтому надо плыть вперед, а не паниковать. Артур успел схватить девушку за волосы, вытянул:
– Спокойно, это перекат. Может, еще один-два будут.
Но их пример не позволил расслабиться Горбуше с Державой, те бросили «плоты» только у самого берега, когда воды стало по пояс. Выбирались в полубесчувственном состоянии, морщась от боли. Слава и Ксения выползали на четвереньках. А на берегу все как один легли на песок и замерли, словно мертвецы.
Глава 26
Никита неплохо освоился в кабинете тестя, внес кое-какие изменения, например, убрал длинный стол. Теперь у стен стояли мягкие диваны и кресла со столиками. Надо отдать должное его вкусу и
