Они принялись вдвоем распаковывать корзину то и дело обмениваясь мимолетными, но страстными ласками. Из корзины мало-помалу появились на свет божий бутылки с вином, жареная курица, паштет, сласти и орехи. Затем, усевшись друг против друга у кровати за круглым столиком, парочка принялась за еду и питье.
– Итак, Христиночка, твой брак – решенное дело? – спросил между разговором паж.
– Да, Берти, да! – ответила невеста герцога д'Арка. – Немало побилась я с этим деревянным герцогом, но наконец мои труды увенчались успехом, мы объяснились… – она рассмеялась и продолжала, давясь от душившего ее хохота: – Нет, но можешь ли ты представить себе, как этот накрахмаленный дурачок объясняется в любви? Даю тебе слово, мне стоило немало труда, чтобы не расхохотаться ему прямо в глупую, чванлиую физиономию, но, благодаря Богу, я пересилила себя и выдержала свою роль до конца! Можешь меня поздравить! – кокетливо кинула девушка, потянувшись к Филиберту со стаканом.
– Не вижу причины, – хмуро ответил паж, еле-еле прикасаясь краем своего стакана к стакану Беаты. – Велика мне радость знать, что другой будет теперь на законном основании красть у меня твои ласки…
– Дурачок! – смеясь воскликнула Христина и одним прыжком вскочила к Филиберту на колени. – Неужели я не доказала тебе уже на деле, что глубоко и всецело люблю только тебя? Неблагодарный! Скверный!
– Христина! – страстно воскликнул юноша и бурно привлек девушку к себе.
Тут Беата беспокойно завозилась на своем тюфячке. С одной стороны она была уверена, что Ренэ увидел уже совершенно достаточно, а с другой – события там, внизу, развивались таким темпом, что смотреть дальше – значило легко подвергнуться риску сгореть со стыда. Поэтому она настойчиво дернула герцога за плечо.
Ей пришлось очень энергично повторить свой условный знак, прежде чем несчастный Ренэ обратил на него внимание. Но, очевидно, и герцог тоже нашел, что видел совершенно достаточно, и молодые люди принялись осторожно спускаться вниз.
Они сползали по лестнице с величайшей осмотрительностью, стараясь, чтобы ни один самый ничтожный шорох не выдал их присутствия. Вот они благополучно спустились в самый низ. Теперь оставалось лишь проскользнуть незаметно мимо открытой двери.
Прокрадываясь мимо двери, Беата не утерпела, чтобы не заглянуть внутрь комнаты. В беседке никого не было видно. Ярко горели свечи в канделябрах и люстрах, играя тенями на складках опущенных голубых занавесей. На полу валялось в беспорядке брошенное платье.
Вдруг Беата с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть: пригнувшись, словно зверь, Ренэ пополз в комнату.
«Ренэ, остановитесь, что вы хотите делать? – готова была крикнуть девушка, с тоской думая: неужели он убьет их?»
Но, по-видимому, Ренэ принялся иначе за осуществление мести, о которой говорил в гроте Дианы. Он даже не подполз близко к голубым занавесам, а ограничился тем, что подобрал платье с пола и вышел с ним обратно. Затем, кинув платье у ног Беаты, он молча взял у нее из рук фонарь.
– Идите к парому и ждите меня! – шепнул он и опять быстро, но бесшумно, словно кошка, взобрался по лестнице на чердак.
Беата, растерянная и оглушенная, продолжала стоять на месте. Ренэ вернулся очень скоро уже без фонаря и, подобрав с пола платье, пошел вниз к пристани. Беата молча последовала за ним.
У пристани валялось несколько крупных осколков мрамора от треснувшей мраморной вазы. Герцог связал все захваченное им платье узлом, завернул внутрь два крупных осколка и взошел с Беатой на паром. На середине расстояния между берегом и островом он осторожно спихнул узел с платьем в воду. Послышался слабый всплеск, но бояться было нечего: можно было поручиться, что парочка в Лебединой беседке не расслышала ничего.
Когда молодые люди сошли с парома на берег, Ренэ обнажил кинжал, провертел в хрупком пароме две дыры, подобрал с берега валявшийся там крупный сучок, быстро разворотил дыры в крупные щели, затем перерезал канат и отпихнул разбитый паром. Отплыв на небольшое расстояние, паром развалился и обломки его рассыпались в разные стороны. Сообщение с островом было прервано!
Тогда Ренэ тихо спросил девушку:
– Беата, не знаете ли вы такого места, которое близко к замку и откуда видно Лебединую беседку? Хотя бы только ее крышу?
Беата, все еще не собравшая своих чувств, молча повела Ренэ в глубь парка. Здесь на одном из высоких пригорков была скамья.
– Вот! – с трудом произнесла девушка и почти без сил опустилась на скамью. – Ренэ! Что вы сделали? – вырвалось у нее затем.
– Я отомстил, Беата, отомстил так, как обещал вам и себе! – ответил герцог, и тон его голоса был торжественен, но спокоен. – Я сдержал данное вам обещание – смирил свое бешенство и не накинулся на эту… особу, но и честь герцогов д'Арков тоже спасена.
– Но что вы сделали?
– Я вынул свечу из фонаря и воткнул ее в сено. Через несколько минут весь чердак будет в огне. Счастливые любовники кинутся за платьем, бросятся к парому, но не найдут ни того, ни другого. Раздетые, испуганные, они будут бегать по островку, пока стража не заметит пожара и не примчится на Лебединый остров. При свете пожара негде будет укрыться изменнице и ее возлюбленному. В самом позорном, в самом смешном виде застанет ее челядь. И когда ее перевезут в таком виде на берег, когда она под шутки и смешки придворных вернется в замок, ей останется времени ровно столько, чтобы накинуть что-либо и затем бежать без оглядки прочь от французского двора!
– Ренэ, вы гениальны! – воскликнула Беата, у которой сразу отлегло от сердца.
Того, чего она боялась, не случилось: любовникам ничто не грозило от руки Ренэ. Но случилось нечто такое, на что она не могла даже рассчитывать в такой степени: соперница была посрамлена и уничтожена, Ренэ был свободен!
– Я бесконечно обязан вам, Беата, – через некоторое время снова заговорил Ренэ. – Я не умею выразить вам свою благодарность, да и не словами благодарят за такую большую услугу. Вы не только спасли честь беспорочного имени герцогов д'Арков, но и избавили меня от большой ошибки, которая все равно оказалась бы роковой для меня, чем бы ни была девица де ла Тур. Я смотрю теперь в свое сердце и ничего не вижу там, кроме оскорбленного самолюбия и радости избавления от опасности. Но любви там нет. Я никогда не любил этой особы. А вы, мой маленький, светлый ангел… Ах, Беата, Беата, почему вы были так неосторожны в выборе своих предков? – Беата хотела ответить шуткой на шутку, как вдруг Ренэ схватил девушку за руку в крикнул, простирая руку вдаль: – Смотрите! смотрите!
На горизонте явственно обозначилась красная полоска, а затем в лесной просеке вспыхнули языки багрового пламени. Рубиновым казался теперь купол Лебединой беседки.
Но вот послышались крики, шум голосов, звук тревожного рожка.
– Пойдем домой, мы сделали свое дело! – сказал Ренэ, увлекая за собой Беату.
Через час все в замке уже знали, что пожар застиг раздетую де ла Тур с раздетым пажом Филибертом, что это не удалось скрыть от королевы и что фрейлине предложено вместе с пажом в ту же ночь покинуть Фонтенебло.
XV
Пробило двенадцать часов, и в будуаре Луизы де Лавальер сквозь полуотворенную дверь блеснула полоска слабого света, Если бы в комнате был кто-нибудь, то мог бы расслышать осторожные шаги, подкрадывавшиеся к двери. Но в будуаре не было никого. Да и кому быть в такой поздний час? Правда, еще час тому назад замок был взволнован известием о пожаре Лебединой беседки и о пикантном положении, в котором очутилась неприступная Христина де ла Тур. Еще час тому назад группы придворных оживленно обсуждали вопрос, кто мог сыграть такую злую шутку с фрейлиной королевы. Но крыша беседки сгорела в каких-нибудь полчаса, и этим пожар ограничился. Так как девицу де ла Тур большинство недолюбливали, то никто не стал особенно тщательно доискиваться виновника злого фарса; к тому же Ренэ д'Арк, как незаметно вернулся с охоты в Фонтенебло, так же незаметно скрылся обратно, а он был единственным, на кого могли подумать. Так как ни для огня, ни для злых языков пищи больше, чем на полчаса, не хватило, то, поохав и похихикав над случившимся, все разошлись по комнатам, чтобы вновь
