целесообразности более последовательно проводить в жизнь петровские принципы политики. Касаясь первого положения, он подчеркивал, что широкое распространение злоупотреблений, «неправосудия, нападков, грабежей и разорениев» отрицательно сказывается на благосостоянии как всей страны, ведущей войну, так и каждого подданного. «Большая причина того невежества, — пояснял Шувалов, — что прямо не знают должности своей к государю, к государству, к общему добру и любви к ближнему». Но главное зло заключалось в нарушении законов «святых и полезных», по терминологии Шувалова. Примерно в том же русле развивалась и петровская правовая мысль.
Во взглядах И. И. Шувалова нашли отражение многие идеи, весьма популярные в праве и публицистике первой половины XVIII в. Как и теоретики «регулярного государства», Шувалов видел путь к вожделенному «общему благу» (которое, впрочем, понималось весьма различно применительно к каждому сословию и жестко детерминировалось социальными принципами) в неукоснительном соблюдении государственных законов и беспощадном преследовании их нарушителей. Но, сталкиваясь на практике с отсутствием таких универсальных законов, строгое исполнение которых как раз и должно было обеспечить «общее благо», мысль законодателя была устремлена на их создание. Именно поэтому Шувалов считал необходимым возобновить прерванную в конце 50-х годов работу по составлению Уложения и срочно ввести его в действие. Кроме того, он предложил ряд мер по «пресечению ябед» и исправлению многочисленных недостатков в работе администрации, в финансах, промышленности, на флоте и т. д.
Большинство предложений И. И. Шувалова нельзя назвать принципиально новыми и оригинальными, но в записке, предназначенной для Елизаветы, есть предложения, смелость и новизна которых очевидны. В частности, Шувалов советовал императрице ввести в стране особые, «фундаментальные и непременные» законы. Им Шувалов придавал огромное значение, считая, что они — «самая польза, благополучие в. и. в. подданных непременными делают». Чтобы убедить Елизавету последовать его совету, Шувалов напоминает императрице, как она «неисповедимым божеским промыслом» была возведена на престол, и указывает, что наступило время воздать богу за благодеяние. По его мнению, благодарность монарха должна выразиться в изыскании способа к «блаженству и благополучию… народа», проявившего в день переворота 25 ноября 1741 г. «верность, ревность и усердие». По мысли Шувалова, реальным способом «открыть путь к общему благосостоянию» может быть издание императрицей «фундаментальных и непременных законов в его (народа. —
В аргументации И. И. Шувалова переплетаются важнейшие положения идеологов петровского времени об обязанностях монарха делать благо своим подданным и идеи, характерные для просветителей, в частности для Монтескьё. Как известно, французский мыслитель видел главное отличие деспотии от монархии в том, что второй вид правления предполагает наличие «непременных» законов, положенных в основу власти монарха и обязательных для него самого. «Фундаментальные и непременные» законы И. И. Шувалова — это слепок с «основных» законов Монтескьё с учетом условий России. В конечном счете, как и у Монтескьё, законы Шувалова направлены на ограничение самодержавной власти.
Согласно проекту И. И. Шувалова, Елизавета должна была принести публичную присягу и «уверять и обещать пред богом как за себя, так и за наследников своих следующие законы свято, нерушимо сохранять и содержать и повелеть всем верноподданным, как истинным детям отечества, во всех случаях наблюдать их непоколебимость и ненарушение и в сем указать учинить присягу» подданным. Ограничительный смысл предложений И. И. Шувалова очевиден: императрица должна была присягнуть, что будет соблюдать законы, а подданные должны были присягнуть, что будут наблюдать за их сохранением!
В чем же суть самих законов? Прежде всего императрица обязывалась «утвердить самодержавной властию и присягою, дабы все государи российского престола и жены их, и дети, и мужеск, и женск пол были греческого и православного закона», а все русские «в оном законе постоянно, навсегда пребудут». Затем ей надлежало ввести своеобразную квоту на число служилых иностранцев. И. И. Шувалов считал, что все сенаторы, президенты коллегий, губернаторы должны быть только из русских; из них же должны комплектоваться две трети генералитета и офицерского корпуса; в замещении оставшейся трети постов преимущество следует отдать лифляндцам и эстляндцам — подданным России. Эти положения были навеяны политической ситуацией в России 30-х — начала 40-х годов XVIII в. и должны были предотвратить возможность возникновения бироновщины.
Не приходится сомневаться, что «дети отечества», обязанные стоять на страже «фундаментальных и непременных» законов, — это дворяне. Об их интересах И. И. Шувалов хлопочет прежде всего. Хотя в списке проектируемых Шуваловым законов есть пункт о купцах и крестьянах, они в качестве политической силы не фигурируют. Предполагалось лишь о них «сделать рассмотрение и стараться их состояние сделать полезнейшим отечеству и им самим». Зато дворяне получают, согласно «фундаментальным и непременным» законам, важнейшие привилегии: сокращается весьма существенно срок их службы (§ 15); «впадшее в преступление дворянство теряет только конфискациею собственно нажитое собою имение, а не родовое» (§ 13); дворянство освобождается «от безчестной политической казни» (§ 14)50. Как видим, Шувалов ввел в число своих «фундаментальных» законов важнейшие требования дворянства — неприкосновенность земельной собственности и неподсудность общему суду.
К сожалению, в нашем распоряжении нет материалов, которые бы позволили более подробно рассмотреть историю проекта И. И. Шувалова. Но и сейчас несомненно главное: нереализованные планы фаворита Елизаветы свидетельствуют, что он был последовательным защитником прав дворянства. Впоследствии, при Петре III и Екатерине II, правительство хотя и реализовало многие пожелания дворянства и ввело в юридический быт ряд норм проекта елизаветинского Уложения, однако не решилось Даже на обсуждение ограничительных законов, разработанных И. И. Шуваловым.
Прожектерская активность Шувалова не была простым времяпрепровождением фаворита. Рубеж 50-х и 60-х годов — время, когда для ближайшего окружения Елизаветы стало очевидным, что почти 20-летнее царствование дочери Петра Великого не принесло благополучия народу. 16 августа 1760 г. был опубликован указ Елизаветы Сенату, в котором отмечалось: «С каким прискорбием, по нашей к подданным любви, должны видеть, что установленные многие законы для блаженства и благосостояния государства своего исполнения не имеют от внутренних общих неприятелей, которые свою беззаконную прибыль присяге, долгу и чести предпочитают… Ненасытная алчба корысти до того дошла, что некоторые места, учрежденные для правосудия, сделались торжищем, лихоимство и упущение — ободрение беззаконникам». Констатируя, что «в таком, достойном сожаления, состоянии находятся многие дела в государстве и бедные, утесненные неправосудием люди», Елизавета призвала весь Сенат и каждого его члена в отдельности «все свои силы и старание употребить к возстановлению желанного народного благосостояния… почитать свое отечество родством, а честность — дружбою»51.
Есть основания полагать, что инициатором издания указа был И. И. Шувалов. Примерно в это же время он направил Елизавете челобитную, в которой просил ее рассмотреть сделанное им представление об исправлении различных недостатков. «Всемилостивейшая государыня! — восклицал Шувалов. — Воззрите на плачевное многих людей состояние, стонущих под игом неправосудия, нападков, грабежей и разорениев»52. Возможно, что именно в связи со стремлением обуздать злоупотребления и добиться улучшения работы Сената генерал-прокурором был назначен Я. П. Шаховской, давно прославившийся своим упрямым характером, непримиримостью к формальным нарушениям законов. Однако большего сделано не было.
Тем не менее прекраснодушные порывы императрицы и ее фаворита не следует относить к риторике, событиям только демагогического характера. До Елизаветы и особенно до Шувалова доходили многочисленные сообщения о распространении общих и частных «неустроев», разорении, бегстве и восстаниях крестьян. Но все эти явления истолковывались однозначно: причина их виделась в недостаточном соблюдении законов, злоупотреблениях судов и чиновников. Этот типичный для господствующей бюрократической верхушки взгляд, предполагающий веру в неограниченные возможности «справедливого» законодательства, исключал понимание главных причин народных бедствий и «неустроев». Между тем они коренились в существовании крепостного права и целого комплекса явлений, порожденного им.
Екатерина II, подготавливая свои мемуары, стремилась убедить будущего читателя в том, что она всегда была противницей крепостного права. Если отстраниться от «свободомыслия» «казанской помещицы», безжалостно расправившейся с тысячами «бунтовщиков» Пугачева, с Новиковым и
