негусто. За завтраком Тавров набросал на листке бумаги схему с именами. В одну строчку поместились: фра Альберто, Брен, Шрайбер, Далинский, редактор Зборовский. В другую: Кайтелер, Кудасов, Семенов.
Н-да, не густо! Пока нет фотографий Брена и Шрайбера, разговаривать с Кайтелер и Кудасовым бессмысленно. Пожалуй, надо выяснить через друзей в МВД, что за странная история там приключилась с отлетом Шрайбера из Москвы. Далее: заняться клерикальной компанией фра Альберто, Зборовского и примкнувшего к ним Далинского. Так, а что делать с другом детства Брена – Семеновым? Он должен многое знать о семье Брена и о его старых приятелях. Но придется подождать, пока он вернется из Сочи. Учитывая то, что Шрайбер и Брен пропали неожиданно для окружающих… уж не случится ли так, что и Семенов продолжит этот ряд исчезновений? А почему бы ему самому не слетать в Сочи за счет фра Арнольдо? И денек-другой у моря провести не мешает.
Тавров позвонил полковнику Павлову и условился с ним о совместном обеде, затем связался с журналистом Шоном Кэсседи и договорился поужинать вдвоем. После чего сыщик отправился в парикмахерскую.
Павлов всегда обедал в небольшом ресторанчике недалеко от Тверской. Хозяин заведения был давним знакомым Павлова. Он отсидел три года за убийство, которого вовсе не совершал. Отсидел бы и еще семь лет, но Павлов нашел настоящего преступника и добился освобождения невинно осужденного, за что хозяин был ему вечно благодарен. Павлов мучился приступами гастрита и получал в ресторане персонально для него приготовленный диетический обед по цене стандартного бизнес-ланча: это была единственная благодарность, которую он позволил себе принять от владельца заведения.
– Цветете и пахнете, Валерий Иванович! – подмигнул Павлов Таврову, уловив запах его парфюма. – Что закажете?
– Да то же, что и ты, Вадик! Пора уж привыкать к нормальной еде.
Павлов сделал заказ для Таврова и спросил:
– Что вас привело ко мне, Валерий Иванович? Ведь не стремление же к вкусной и здоровой пище?
– Да пустяки, Вадик! Просто есть два германских гражданина, бесследно исчезнувших на просторах нашей Родины. Хотелось бы узнать о них кое-что.
– Один из них случайно не по фамилии Шрайбер? – нахмурился Павлов.
– Ага, похоже, что ты в курсе! – обрадовался Тавров. – Если, конечно, не обрел в последнее время дар ясновидения.
– А второй кто? – угрюмо поинтересовался Павлов.
– Давай-ка ты мне расскажешь, что знаешь о Шрайбере, а потом я и о втором сообщу, – предложил Тавров.
Официант принес куриный суп с гренками, и Тавров с аппетитом приступил к трапезе.
– Да что я знаю… – проворчал Павлов. – Вставили нам за этого Шрайбера по первое число, посольство такой шум подняло! Ну а потом мы выяснили, что Шрайбер уже улетел в Германию.
– Шрайбер или некто, воспользовавшийся его документами?
– От нас требовались факты, мы их и предоставили послу, – отрезал Павлов. – Пусть теперь его в Германии ищут.
– Вадик, можешь все это в письменном виде изложить плюс – дать фотографию Шрайбера?
– Отчет, который мы отправили в посольство, вас устроит? Как хотите: и на русском, и на немецком. И фотографии, которые нам из посольства переслали.
– Вот спасибо, Вадик! – обрадовался Тавров. – Заранее благодарен.
– Благодарность за такой пустяк – слишком много, – пошутил Павлов. – А вот информация о втором немце – это в самый раз. Кто он? Когда исчез?
– Зовут Виктор Брен, бывший гражданин России, журналист, работал в московской редакции католического журнала «К городу и миру», терциарий Ордена Проповедников. Пропал примерно месяц тому назад. Знавшие его люди вдруг спохватились и принялись его разыскивать. Очень интересно, что Шрайбер тоже являлся терциарием того же Ордена, был знаком с Бреном и неоднократно встречался с ним в Москве.
– Хм… да вы и так все знаете о Брене, – отметил Павлов. – Что же вам еще нужно?
– Не все, Вадик, не все, – вздохнул Тавров. – Поэтому мне нужно все, что вы сможете о нем нарыть. Сделаешь?
– Ох, когда ж я вам отказывал, Валерий Иванович? – развел руками Павлов. – Хотя опасное это дело – помогать в ваших делах… Помните, как нас Салуков чуть не взорвал? А я, кстати, тогда выговор получил за то, что в гэбэшные дела влез!
– Ну, я-то как мог предположить, что Салуков умудрился перейти дорогу наркомафии, госбезопасности и Министерству обороны одновременно? – возразил Тавров.
– Ладно, дело прошлое, – махнул рукой Павлов. – Вон, второе несут. Ну и курочка тут у них, скажу вам! Во рту тает!
Ужин у Таврова получился уже не таким диетическим, как обед. Шон Кэсседи был классическим ирландцем, то есть человеком абсолютно чуждым диете и трезвости. Так что вечер с самого начала обещал быть весьма насыщенным.
Местом встречи Шон назначил ресторан «Жар-птица» на 2-й Брестской.
– С каких это пор ты полюбил русскую кухню? – поинтересовался Тавров.
– Я больше полюбил русскую выпивку, – признался Шон. – Здешние «хреновач» и «кедрач» – это нечто!
Мужчины сделали заказ и перешли к делам.
– Я недавно познакомился с представителем генерального капитула Ордена Проповедников, фра Арнольдо, – начал Тавров. – Хотелось бы узнать о нем поподробнее.
– Что это за овощ и с чем его едят? – захохотал Шон. – Так ведь говорят русские в таких случаях?
– Фрукт, – поправил Тавров. – Что за фрукт! А овощами станем мы, если переусердствуем с «хреновачом» и с «кедрачом», – предупредил Тавров.
– Вы из своих прошлых приключений с Книгой Агриппы помните историю с ересью альбигойцев, не так ли? – спросил Шон.
– Да, катары… и все такое прочее.
– Для борьбы с альбигойской ересью некий Доминик Гусман в 1214 году в Тулузе создал Орден Проповедников, вошедший в историю под названием «Орден доминиканцев» – по имени основателя. Орден поставлял инквизиторов папе римскому, имел собственные учебные заведения. У доминиканцев еще существует Второй орден созерцательной жизни, состоящий из женщин, а также Третий орден, в который входят как сестры, живущие монастырскими общинами, так и присоединившиеся к ордену миряне, называемые терциариями.
– Терциарии… да, знаю, – кивнул Тавров.
– Теперь о том, о чем вы не знаете и о чем вообще мало кто знает, – серьезно сообщил Шон. – Дело в том, что в недрах Ордена доминиканцев существует некая внутренняя организация, о которой никому ничего не известно. О ней практически ничего не известно даже внутри Ордена. Члены Ордена в курсе, что такая организация есть, а за пределами Ордена не знают и этого. Называют эту организацию (а точнее, особый круг посвященных) – «Дело божье», то есть на латыни – «Opus Dei».
– Я что-то слышал об этом! – оживился Тавров. – Ну да, конечно! Когда мы искали ту проклятую книгу…
– Вот так всегда! – констатировал Шон. – Стоит упомянуть «Опус Деи», и все тут же вспоминают организацию, которую создал испанский священник Балагер. Но это – совсем другое дело. Я имею в виду круг избранных доминиканцев, своего рода «Орден внутри Ордена».
– И чем же занимаются эти избранные?
– Об этом ведают только они сами и, возможно, еще римский понтифик. Остальные знают об их существовании – и не более того. Каждый монах-доминиканец и терциарий обязан оказывать им всяческое содействие, что бы они ни делали и чего бы ни попросили! Ибо все, что они делают, – Ad Maiorem Dei Gloriam: к вящей Славе Господней!
– Как же они могут помочь избранным, эти простые доминиканцы, если ничего о них не знают? – усомнился Тавров.
