Игорь немного заехал на тротуар, машина стала, Брасов выскочил, оглянулся. Девчонка скрылась за киоском, направившись в противоположную сторону, он ринулся за ней, одержимый одним желанием: догнать, посмотреть вблизи, услышать голос, потрогать. Народу полно, но, приподнимаясь на цыпочки, он видел длинный пушистый хвост из светлых волос, перетянутый заколкой, плащ светло-красного цвета, ремешок сумочки на плече. Он бежал, лавируя среди встречных и попутных прохожих.
Вот она близко... Вот осталось метра три... Брасов догнал, взялся за ее плечо и потянул на себя...
Девушка остановилась, повернулась к нему, глядя изумленно, а Брасов, открыв рот, не в состоянии был произнести ни звука.
– Вы меня? – спросила девушка. – Что вам?
Кофточка, юбка, плащ, волосы, рост те же. Девчонка не та! Не та девчонка – как это может быть?!!
– Из... извините, – вымолвил он через силу. – Обознался...
Пожав плечами, она продолжила путь. Глядя ей в спину, он стоял посереди тротуара, покрывшись липким потом, опустив руки вниз и ничего не понимая. У этой абсолютно другое лицо, незнакомое, с остренькими и невыразительными чертами, с веснушками на носу и щеках. Ее он никогда раньше не встречал. Но Брасов поклялся бы на чем угодно и чем угодно: только что у дороги он видел совсем другую девчонку, с лицом, которое он хорошо знает и помнит, отчего подкатывает к горлу неприятно-сладковатый комок и охватывает ужас. Ошибиться не мог, исключено, он в здравом уме. В то же время одежда на конопатой девочке тютелька в тютельку, что была на...
– Мерещится, – проговорил Брасов.
Но почему мерещится? Третий раз? На одном и том же месте? С этим «почему» он вернулся к машине, а там сотрудник ДПС.
– Вот хозяин, он приказал, а я что! – оправдывался Игорь.
– Старший лейтенант... – начал с представления гаишник, Брасов, доставая портмоне, его перебил:
– Пятихатки хватит? (Тот ни тпру, ни ну.) Держи штуку. Извини, старлей, мы торопимся. Игорь, за руль!
Какая уж тут работа! В кабинете он пошарил по шкафам, да все выпито. Выставив пустые бутылки на стол, Брасов позвал Лину, указал:
– Убери. – Когда она собрала в пакеты тару, он положил на стол деньги. – Сгоняй в магазин и купи водки, коньяка, виски, бренди. И сигарет... блок. Бар надо заполнить. Только быстренько, Лина.
– Хорошо, Юрий Артемович.
Пока она бегала, он курил одну сигарету за другой, обхватив голову руками, и вспоминал детали встреч с девочками, особенно с той, которую он запомнил такой, какой видел всего полчаса назад. Ведь видел ее! А догнал другую!
Управились таким образом, чтоб остаться тесной компанией, в общем, кто праздновал день рождения Роба, тот предался и скорби. Современный человек, замороченный проблемами выживания, испытывает шок, когда приятель уходит из жизни самостоятельно. Очевидно, поэтому после первой поминальной рюмки все долго молчали. Несмотря на голод, практически не ели, мучимые вопросом: что за причины в буквальном смысле толкнули Лешку с тринадцатого этажа?
– В Древнем Риме уход из жизни не считался грехом, – сказал Федя, тоже однокашник. – Напротив, это было преимущество человека перед земными тварями и слабостью остальных людей.
– А я никогда не пойму самоубийц, – категорично заявила Зина. – Ситуация кажется безвыходной, на самом деле...
– Не стоит рассуждать на эту тему, – нервно бросила Наташа, затем опустила мокрые глаза и тихо добавила: – Пожалуйста.
Еще выпили. Обычно люди вспоминают эпизоды из жизни покойного, какой он был, делятся воспоминаниями, а тут все как сговорились не раскрывать рта.
Леденев пришел с подругой, она, конечно, притягивала любопытные и придирчиво-оценивающие взгляды. Ярко-выраженная восточная внешность на любителя. Однако Элла тем и привлекала внимание, что была по-киношному красива. Специфический разрез глаз не мешал. Помимо этого, на ней стояла жирная печать «девушки не отсюда». В чем выражалось «не отсюда», пожалуй, никто толком не объяснил бы. Вероятно, отличие в том, что Элла несуетлива, ненавязчива, молчалива. После длительной паузы Глеб позволил себе упрек:
– Вы жили в одном городе и, как я понял, виделись, неужели Лешка не делился с вами? Вы не заметили в нем перемен? Я полагаю, в человеке должны произойти изменения перед броском, – кивнул он на балкон. – И они, перемены, не в раз случились, а наверняка задолго до этого дня.
– У нас у всех сложности... – начал оправдываться Роб, пряча глаза.
– Не наезжай на нас, – сказал Брасов. – Лично я перемены заметил, последнее время Лешка был как не в себе, заговаривался...
– Последнее время? – перебил Леденев. – Сколько примерно это длилось?
– С месяц, – выручила Брасова Наташа. – Да, он резко изменился примерно месяц назад или чуть больше. Его что-то очень сильно беспокоило... даже угнетало. Когда я приставала к нему с расспросами, Алеша отмахивался, смеялся и говорил, что я мнительна.
– Честно, Глеб, – приложил ладонь к груди Брасов, – ничто не предвещало такого конца. Я связывал его настроение с неудачами на работе, в пятницу в ресторане предложил перейти ко мне, он согласился, обрадовался, мы договорились встретиться в понедельник... и вдруг на тебе!
– Юра прав, ничто не предвещало, – сказала Наташа. – После дня рождения Роба он предложил мне к нему переехать.
– Значит, причин как таковых не было, но Лешка... – Язык Глеба не повернулся сказать «выбросился», в доме повешенного не говорят о веревке. – Странно.
– Более чем, – утвердительно кивнул Роберт.
И снова пауза, давившая на всех, как бетонная плита, молчание прервала Элла, поднявшись:
– Извините, я выйду покурить.
– Пожалуй, я тоже, – поднялась и Тори. Лучший способ избежать скользких тем, которые мучительны своею загадочностью.
– Открою балкон, – подхватилась Наташа. – Там шпингалет заедает, нужно знать, как его повернуть...
– Нет-нет, – замахала руками суеверная Тори. – Туда я не пойду. Мы на площадку.
А вот она подругу Глеба с пристрастием рассматривала, ее страшно интересовало: где Леденев откопал девицу корейско-монгольского происхождения. У Тори заныла старая царапина, раной она не назвала бы первое трепетное чувство к Леденеву, все-таки ее залечило время. Однако быть отвергнутой – штука неприятная даже спустя много лет, наверное, это останется с ней навсегда. Пора было и разговор завязать.
– Глеб надолго приехал?
– Завтра повезем его маму на консультацию в Москву, если диагноз не подтвердится, вернемся сюда.
– Глеб говорил, что ушел в научный бизнес, правда, я не догоняю, что это такое, а ты чем занимаешься? У тебя есть работа?
– Есть. Любить Глеба.
– О! – выразила степень своего изумления Тори. Эллочка откровенна до неприличия, а по ее мнению, любовь к мужчине нужно скрывать не только от него, от посторонних тем более, иначе уронишь достоинство. – Считаешь, любить – это работа?
– Да. Трудная.
– И давно ты... трудишься? – не удержалась Тори от скептических нот.
– Пять лет.
– Ммм! Должно быть, у тебя призвание. Вы женаты? – А ведь Леденев ясно сказал: «Подруга», но в этом вся Тори, куснуть – ее маленькое хобби.
– Глеб привез меня познакомить с родителями.
Достаточно емкий ответ: знакомят с родителями, когда принято решение узаконить отношения, однако
