грудь, плечи, лицо Алины. Потом заметил душевой рассекатель, стал поливать из него. Прибежал Леня с бутылкой и полной рюмкой, которую протянул Макару.
– Что это? – опасливо спросил тот.
– Самогон. Не бойся, с водкой не сравнить – три перегонки, сорок пять градусов, чистый, как слеза младенца. Влей ей в рот для сосудов.
Макак разжал челюсти Алины, влил – никакой реакции, самогон потек по подбородку.
– Ты потряси ее за челюсть, чтоб внутрь полилось, – дал совет Леня.
Не имея опыта реанимации, Макар поступил иначе: запрокинул голову Алины, влил в рот самогон. Она поперхнулась, закашлялась, правда очень слабо, однако что-то попало внутрь. В себя не пришла, а может, у нее не хватало сил открыть глаза. И все же это было хорошим признаком, но не гарантией, что Алина выживет.
В течение часа Макар понемногу подливал горячую воду, чтобы ее тело постепенно привыкало к теплу. И постоянно щупал пульс на шее, он становился чаще, но был слабым, порозовели щеки и губы. Озадачила Макара вспухшая часть между плечом и шей справа, как раз над ключицей. То ли Алина ударилась, то ли ее ударили – не мог определить. В ванную заглянул Леня:
– Гришина жива, ее повезли в районную больницу...
– Допросили? – спросил Макар.
– Какой там! Она ж в отрубе.
Алину завернули в махровую простыню, Макар перенес ее на диван. Леня дал ему согревающую мазь, наблюдая, как гость водит ладонями по телу Алины, предложил:
– Помочь? Вдвоем мы ее мигом... разотрем.
– Я те помогу! – оттолкнула его вторая половина. – Я те так помогу, что не обрадуешься. Уйди отсюда!
Жена Лени приготовила теплую одежду и носки, насыпав внутрь сухой горчицы. Каждую вещь она прогревала над огнем газовой плиты, затем надевали ее на Алину – тельняшку, свитер, шерстяные гамаши, носки с горчицей, носки, вязанные вручную, платок. К концу процесса Алина открыла соловые глаза, попыталась пошевелить губами, Макар догадался, что она хочет спросить:
– Ты у друзей. Все хорошо, не трать силы.
Алина прикрыла веки, а он продолжал ее кутать, как кокон. Накрыли двумя одеялами, еще и обогреватель поставили рядом с диваном, после чего Макар просто рухнул на пол.
– Тебе тоже не мешает согреться в ванне, – сказал Леня.
– Надо отвезти ее в город. В больницу.
– Давно водишь машину?
– Третий день.
– Заметно. Лучше дождись утра. По темноте новичку ехать не стоит, поверь. Да и твоя Алина уже вне опасности, теперь выживет. Иди в ванную, согрейся, а потом поспишь.
Макар на самом деле зверски устал, но против предложения Лени не возражал, поплелся в ванную и стоял под душем, наслаждаясь горячей водой, от которой сильнее клонило в сон. Потом Леня позвал его на кухню, где жена уже накрыла стол.
– По рюмашке?
– Давай, – махнул рукой Макар.
Он опустошил рюмку одним глотком, заел соленым огурцом, похвалил:
– Хороший самогон. Кто делает?
– Жена, – с гордостью произнес Леня.
Во дает: мент, а жена самогоноварением занимается. Сам, небось, местных винокуров гоняет. Но Макар ничего по этому поводу не сказал, выпил еще и пошел спать в ту же комнату, где лежала Алина. Сначала он наклонился к ней и послушал, дышит или нет. Дышала. Макар из последних сил добрался до противоположного дивана, рухнул и мгновенно забылся.
19
Утром Севастьян пил кофе в гордом одиночестве, на столе рядом с блюдцем лежал мобильник. Несколько раз он порывался позвонить Макару, но не решался, а выждал до девяти часов, чтобы не раздражать Дергунова слишком ранним звонком. Тот долго не брал трубку, услышав его сонный голос, Севастьян поспешил извиниться:
– Прости, Макар, за ранний звонок...
– Это ты... В чем дело?
– Макар, ночью кто-то ходил у моего дома. Собаки скулили и лаяли. Мне кажется, это была Вероника... моя жена... бывшая.
– Нет. Это была не она.
– А кто? Макар, собаки...
– Это не она была, – грубо перебил Макар. – Твои псы на нее не лаяли бы.
– Но у них лай бывает разный, ночью они лаяли, будто на знакомого...
– Да не было твоей Вероники в городе, не было! – у Макара не хватило выдержки. – А у тебя развилась мания преследования, это опасно. Чего всполошился? Твой дом рота солдат приступом не возьмет, а ты боишься какой-то бабы.
– Ну, да, боюсь, – с вызовом сказал Севастьян. – Если б эта баба не стреляла из-за угла, я бы ее не боялся. Назови хоть одного человека, который не боится пули.
– Что от меня ты хочешь?
– Не знаю. Я позвонил, чтоб поставить тебя в известность. Пусть не Вероника, но кто-то ночью шатался у моего дома. Я уверен, этот человек придет еще. Если ты не считаешь это важным, то... извини за беспокойство.
– Хорошо, я сегодня зайду к тебе. Во второй половине дня. Я сейчас не в городе.
Макар отключился, а Севастьян выкурил сигарету, допил остатки кофе, оделся и вышел из дома.
– Кто звонил? – спросила Алина хриплым голосом.
– Не спишь? – Макар вскочил, натянул джинсы, которые высушила и погладила жена Лени.
– Давно не сплю.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как будто меня долго били. Что произошло?
Макар присел на край дивана, потрогал лоб, но не смог определить – есть ли температура, он был не сведущ в медицине.
– Это я у тебя хочу спросить: что произошло? – вопросом на вопрос ответил Макар. – Почему ты вышла из машины? Почему очутилась в речке?
– В речке? – недоумевала Алина. – А что я там делала?
– Лежала в воде. К счастью, не утопла, за камыш зацепилась.
Она свела брови, припоминая вчерашний день:
– Я не нашла места, где развернуть машину, поехала по дороге и вернулась на улицу, где мы остановились вначале. Потом я... я хотела найти дом Гришиной.
– Зачем тебе это понадобилось?
– Но ты бы вышел от Гришиной, не нашел машины и не знал бы, где я нахожусь. А потом... навстречу мне кто-то шел... Я спросила, где найти Гришину... И вдруг испугалась, побежала, услышала топот за спиной...
– Кто это был: мужчина или женщина?
– Не знаю. Я не рассмотрела, темно было. А потом удар... очень сильный... Больше ничего не помню.
– Ты сказала: испугалась. Чего?
– Не могу объяснить. Вдруг почувствовала враждебный импульс от человеческой тени... и побежала.
– А куда пришелся удар?
– Чуть-чуть задета голова, но возникла адская боль, когда вот сюда обрушилось что-то тяжелое. – Алина положила кисть на плечо. – До сих пор болит... рукой трудно шевелить.
