– Сто пятьдесят, – ответил Князев.
– Многовато… Я бы дал сто.
– Моя машина, как вам известно, собрана не в Литве из боя, купленного на свалке в Германии, а доставлена с конвейера и стоит намного дороже, но вам я ее отдаю за бесценок, даром. Сто пятьдесят.
– Пал Палыч, по дружбе вы могли бы еще двадцать скинуть.
– Артем Адамович, – улыбнулся Князев одной половиной рта, – вы хотите воспользоваться моим положением? Сто пятьдесят. Завтра утром вы перечислите на счет основную сумму, а двадцать отдадите наличными при оформлении. Если у вас нет этих денег, то извините…
Малика сидела с прямой спиной, сложив руки на коленях и опустив глаза. Ей было неинтересно, непривычная обстановка давила, она не решалась сделать лишнее движение, чтобы не показаться дурой. А думала она о сестре и муже, которым страшно находиться сейчас среди дегенератов, готовых по первому сигналу убить пленников.
Ляпунов не сдавался, наконец сошлись на ста сорока.
– Малика, ты открыла счет? – спросил Князев, выведя ее из задумчивости. Она кивнула. – Дай реквизиты.
Маля вынула из-под попы сумочку, достала лист, Князев забрал его и передал Ляпунову, который поинтересовался:
– А ваша супруга дала согласие на продажу автомобиля?
– Ее согласие не требуется. Автомобиль оформлен на мою мать, а у меня доверенность на право управления и право продажи.
– Наши капиталисты хитрецы, – хихикнул Ляпа.
Настала пора обмыть сделку и поужинать, а также поговорить на животрепещущую тему – о заводе. Князев начал:
– Скажите, Артем Адамович, разве вы не заинтересованы, чтобы завод остался в наших руках?
– Вы не точны. – Ляпунов улыбался исключительно даме, видно, приглянулась ему она. – Контрольный пакет акций у вас, и вы фактический собственник завода. Но вы допустили массу ошибок, теперь дело за решением суда. А губернатор и мэр не вправе вмешиваться в дела частной собственности.
– Но казна получает деньги из нашего кармана, – подал голос Клим. – Не боитесь, что завод в чужих руках остановится, как остановилось множество предприятий в области именно после «решающих» судов?
– Нас это тревожит, а что мы можем сделать?
– Вы несколько принижаете свои полномочия, – не согласился Клим. – Мы барахтаемся, а вы лишь наблюдаете. И мы знаем, и вы понимаете, и «Форсинг» тоже, что их действия – это коммерческое мошенничество. Компания воспользовалась не наказуемыми законом формами завладения чужим имуществом, но от этого мошенничество не перестало им быть. Это просто прореха в законе.
– Ваши заявления о мошенничестве голословны, а закон на стороне «Форсинга», – с сочувствием сказал Ляпа. – Предпринимательская деятельность всегда сопряжена с риском, в вашем случае риск не оправдал себя. Кстати, на вас, Пал Палыч, как на руководителе предприятия, лежала ответственность свести риск к минимуму. Вы решили наладить выпуск нового вида продукции для фермеров – мини- техники, – замечательно, машины нужны. Произвели эмиссию акций, чтобы привлечь дополнительные средства, привлекли. А производство так и не запустили. Вы совершили заведомо убыточную сделку.
– Это намек, что мошенник я? – поддел его Князев.
– Вовсе нет, – улыбнулся Ляпа. К улыбке, конечно, невозможно придраться, но Князев понял, что казначей доволен положением вещей. Ух, не любят его первые лица. А Ляпа ворковал: – Мы знаем, что средства истрачены на приобретение основных фондов, производственных мощностей, комплектующих… Думаю, все выяснится в арбитраже.
– Надеюсь, – равнодушно пожал плечами Князев.
– Разрешите вас пригласить? – встал Ляпунов.
Маля подняла глаза на Князева, чуть скривив губы, мол, не хочу, тот незаметно подмигнул: иди. Она вышла с Ляпуновым на середину зала.
– Взятку получил, потому на законы ссылается, – сделал вывод Клим, глядя на пару. – Попроси его, чтоб помог хотя бы снять арест со счетов, он может. Ну унизишься один раз, корона с головы не свалится, а он только того и ждет.
– Да пошел этот Ляпа… Я не имею дел с третьесортными бюрократами, завтра же к первейшему пойду.
– Раньше надо было пороги обивать, а не пить, – съязвил Клим. – Большой Билл укатил два дня назад в санаторий лечить печень. Как жареным запахло – а для печени это яд, – так он и слинял, короче, сбежал.
– Ну, и к черту его.
– Паша, скажи, ты что-то затеял?
– Без затей живу.
– Не верю. Или я ошибался в тебе? Зачем прогнал адвокатов? Коней на переправе не меняют.
– С них спрыгивают, когда кони падают с переправы, спрыгивают, чтоб уцелеть. У тебя есть предложения?
Клим опустил голову.
– Вот! – подчеркнул слово жестом Князев. – Найди хоть одну зацепку, которая поможет компании подавиться заводом.
– Искал! – огрызнулся Клим. – Я говорил: не надо дразнить гусей. Ты никогда не считался с нашими бонзами, а надо было им хоть изредка пятки лизать.
– Лизунов у них достаточно, – выпив, усмехнулся Князев.
– Ну и получай по башке. Кто такая Малика? – без перехода спросил Клим.
– Я разве не говорил? – Князев часто удивлялся, не поднимая брови, а хмуря их, нахмурился он и сейчас.
– А Галка?
– Галке отставка.
– Паша, я тебя не узнаю. Ты представляешь, что начнется? Вот такие заголовки появятся в газетах, – разведя руки в стороны, показал Клим. – «Гарем Князева»! «Завод на бабу променял»! И распишут, в каких позах ты занимаешься сексом в то время, когда должен заниматься судами. Тебе скандала только не хватает! Что, бес в ребро ударил? Вроде рано.
– Я не имею права любить?
– Кого любить? – повысил голос Клим, да и как не повысить? – Ты ее знаешь двое суток, а уже настолько доверяешь, что велел Ляпе перечислить на счет Малики крупную сумму. А если она сбежит с твоими деньгами?
– Не сбежит. В моих счетах копаются бумажные крысы, зачем же я буду кидать им лишний повод задавать мне лишние вопросы? Хватит о Малике.
– Ты… – скрипнул зубами Клим. – Прости, но ты за эту неделю заболел идиотизмом. Тебе нужен психиатр. Причем срочно.
Тем временем Маля с кислой миной переступала с ноги на ногу, танцуя с Ляпуновым. Его взгляд приковался к груди Малики, а ладони ползли по ее спине ниже, ниже, ниже… достигли ягодиц и задержались. Она остановилась и тягуче, будто сонная, сказала:
– Эчке,[4] убери руки с моей задницы.
Он сдвинул их вверх по спине Малики и чуть прижал ее к себе, издав звук, похожий на стон. Тогда она одним движением отбила его руки в стороны:
– Не надо меня щупать, обжимать тоже не надо.
– А вы знаете, кто я? – полушутливо-полунадменно сказал он.
– Да хоть президент, мне начхать. А ты знаешь, кто я? То-то.
Она вернулась за столик, пришел и Ляпунов, выпив рюмку, попрощался. Вскоре засобирались и Князев с Маликой.
– Что Галке сказать? – опустив нос, спросил Клим. – Она просила меня поговорить с тобой…
