– Да так… Один его пацан на игле сидит, за бабки продаст даже себя по частям. Я пока не расспрашивал, где Гриб держит твоих. Расспрошу, он скажет.
– Пожалуйста, Бомбей, будь осторожным. – В голосе Малики послышались строгие ноты. – Наркоманы ненадежные люди, он с успехом сдаст тебя Грибу.
– Успокойся, Монтана, – вступил в диалог Тетрис. – Гриб, как и все бандюки, жадный, надо кинуть агенту столько, сколько Гриб задавится ему отвалить.
– Князев, сколько ему предложить? – спросил Бомбей.
– Сколько попросит, но в два раза больше, – ответил тот.
Маля собрала со стола и ушла мыть посуду, остальные разошлись по комнатам. Князев завалился на кровать у себя, внимательно читал то, что удалось Тетрису вытянуть из Интернета. Через открытую дверь с балкона потянуло табачным дымком, Князев отложил листы, глядя на тень, движущуюся вдоль стены. Собственно, на втором этаже стен как таковых нет, они представляют собой застекленные проемы, отчего днем в комнатах много света. Князев поднялся, вышел на балкон, который тянулся вдоль фасада, а за углом продолжался. На повороте, облокотившись о перила, стоял Чемергес. Князев осторожно пошел к нему, но Чемергес услышал, повернулся и молча замахал руками, мол, тише.
– Чего размахался? – шепотом спросил Князев.
Он перевел взгляд на стеклянную стену, куда смотрел Чемергес, и слегка смешался. В комнате перед зеркалом Малика натирала кремом тело и была совершенно голая, освещенная только матовым светом настольной лампы у кровати. На кресле небрежно было брошено банное полотенце, на другом – ее одежда. Князев пришел к выводу, что как раз одежда ей вовсе не нужна.
– Нехорошо подглядывать, – наклонившись к бомжу, сказал он, хотя сам не отводил глаз от Малики.
– Любуюсь, – шепнул Чемергес. – Это ж красота, а она для всех, чтоб смотреть на нее.
– Малика так не думает, мне кажется. Рассердится, если заметит.
– Ага, распсихуется, когда тебя увидит, а я что… Сам-то чего уставился?
– Так красота ж…
– Слышь, Князь, правда, будто мужики на три части делятся? Первые те, кто любит водку, лодку и молодку. Вторые любят вино, кино и домино. А третьи – кефир, клистир и теплый сортир. Гы-гы-гы. Ты к какой категории относишься?
– Хм. К тем, что любят водку и молодку, – глядя на Малику, буркнул Князев.
– А я ни к какой, – шепотом захихикал Чемергес. – У меня ни сортира, ни домино… бабы давно не нужны, я им тоже. Мне бы только посмотреть.
Малика нагишом улеглась на кровать и выключила лампу, больше ничего интересного не предвиделось, Князев и Чемергес отправились в свои комнаты.
– Пал Палыч, я вашу просьбу выполнил, – говорил по телефону охранник. – Новые парни из ЧОПа «Ринг».
– Как они попали к нам?
– Этого я не знаю.
– По возможности узнай. Спасибо. – Положив трубку, Князев покрутился в кресле в одну сторону, в другую, замер.
Малика, сидевшая в углу и накручивавшая на палец прядь волос, проговорила:
– Осталось совсем мало дней, а мы ничего не сделали.
– Быстро только дети делаются.
– Ты просил напомнить о завещании. Умирать собрался?
– Напротив, жить до ста лет. – Князев некоторое время внимательно смотрел на нее, крутясь в кресле. Внезапно он вскочил. – Поехали. Есть идея.
Чемергес привез их к такому же дому, в каком жил Князев с семьей. Павел Павлович попросил Малику подождать в машине и забежал в подъезд.
– Павлик! – воскликнула мама, открыв дверь. Сын прошествовал через прихожую в комнату, бухнулся в кресло, потом вскочил, налил воды из бутылки в стакан, выпил и снова упал в кресло. – Павлик, что происходит? Галка правда дала это кошмарное интервью или газетчики насочиняли?
– Мам, она сама дала интервью.
– Господи, – схватилась за грудь та. – Бедная девочка свихнулась.
Мама его была женщина пожилая, но в прекрасной форме, энергичная и ухоженная. Сын обеспечивал ее полностью, а она занималась собой и Фросей. Что нравилось Князеву в матери – это неувядающий оптимизм и хладнокровие.
– Где Фрося? – спросил он.
– Галка вчера ее забрала. Она так плакала, говорила, что ты связался с какими-то отбросами и с проституткой, что у тебя поехала крыша.
– Ложь.
– Она тебя любит.
– Да?! – пыхнул Князев. – Но странною любовью. Мама, я тоже любил ее целых два года. Когда понял, какая дура моя жена, дура с претензиями, стал любить только тебя и Фросю. Я терпел Галку, а чтобы поменьше видеть, отправлял гулять по миру. Но когда она стала лезть в мои дела, когда перешла на оскорбления… а потом еще интервью… мама, такое не прощают.
– Ты тоже не мармелад с медом. Ты даже не сахар и тем более не рафинированный. Ой, сынок… А Фрося? Дети тяжело переживают разрыв родителей.
– Фросю я никогда не брошу. Именно потому, что моя главная забота – дочь, я и приехал к тебе. Мама, как бы ты себя чувствовала в качестве акционера нашего завода?
– Если б не давление, я чувствовала бы себя превосходно. Но после этих статей ни одна кровеносная система не выдержит напора крови.
– Собирайся, сегодня ты покупаешь мои акции.
Глаза матери расширились до предела:
– Павлик, теперь я вижу: крыша у тебя не поехала, а совсем сбежала. Мне достаточно двух процентов – и никаких проблем. Хочешь испортить мамочке жизнь? У меня столько денег нет, чтобы купить акции…
– Да кто деньги требует? Это же фикция. А проблем у тебя не будет. Во всяком случае, пока не будет. Одновременно напишешь доверенность…
– Но зачем? Объясни своей матери хоть раз в жизни.
– Мама, если со мной что-нибудь случится, акции будут твои, а после твоей смерти они полностью перейдут к Фросе по достижении ею совершеннолетия.
– А что с тобой может случиться? – насторожилась она.
– Вдруг я стану инвалидом? – нашелся он.
– Не лги! Это все из-за завода, да?
– Из-за Галки. У меня сложная ситуация, я должен обезопасить людей и не допустить ее вмешательства в дела завода. Если на меня с неба свалится метеорит, то даже завещанные тебе акции, вернее, часть их, должны отойти Фросе, а Галка как законный представитель будет распоряжаться ее законным имуществом. При таком раскладе, боюсь, Фрося денег не увидит. Да и Галка должна узнать цену копейкам, научиться их зарабатывать. Это не месть, я не хочу, чтоб из-за дурости моей бывшей жены моя дочь пострадала.
– Пашенька, если так плохо обстоят дела, не разумнее ли уехать… в Англию, например. Там как с Дона – выдачи нет.
– Я не преступник, чтобы скрываться. У меня полно планов: надеюсь прожить долго, отстоять завод. Кстати, мне нравится одна женщина, я собираюсь отбить ее у мужа.
– Ну, раз отбить собрался, то я за тебя спокойна.
– У меня есть просьба. Нет, приказ. В ближайшие дни соберись, забери Фросю и поезжай куда-нибудь отдохнуть. Надолго. И запомни: телевизор не смотри, газеты не читай. Что бы ни услышала обо мне, не верь. Поняла? Повтори.
– Отдыхать, не смотреть, не читать.
– Не верить – главное. Запомни: не верь. Да, еще… Вдруг мои планы рухнут, во всем полагаться на
