утаскивая бумажную дорожку. Вовремя! На первом этаже хлопнула дверь, потом с улицы донесся визг тормозов. Добычу он втиснул в несессер, бок о бок с пеной для бритья. Не приведи Господь побрызгаться по запарке. Вся жизнь – прерванный на пике акт! Куда занесет?
Повезло. Ребята зашли в номер на минуту раньше многочисленных представителей власти. Тем самым суматоха усилилась, вопросы и объяснения были сумбурными. Временное ограничение свободы не состоялось, поскольку Павел тут же набрал ташкентский номер. С ЦК, пусть даже и комсомола, в то время спорить было не принято. Да и не в традициях Востока посвящать гостей во внутренние дела. Предупреждая последующие вторжения, Павел вывесил на двери «охранную грамоту»: «Делегация ЦК ЛКСМ Украины. Просьба не беспокоить до 16.00».
– Братцы, заканчивайте ваши интервью, съемки. Завтра вылетаем. В двенадцать. Два часа в Ташкенте, и вперед. Билеты взяли уже. Вечер свободный, – Павел лег на кровать, сладко потянулся, закинув руки за голову. Видно, хорошо прошла встреча в госпитале, поскольку и Клубный был намерен с утра отдохнуть.
– А вы на каких радостях загуляли?
– Тебе бы так погулять, – уже сонным голосом отозвался Клубный. – Собрались было сюда выдвигаться, а тут все машины вызвали к ресторану. Там «афганцы» комендачей и милицию потоптали, в кабак прорвались. Ну, потом, естественно, кого на «губу», кого на месте лечили, а пятерых так и положили в хирургию. С охраной. Народ как с ума сошел.
– А время? Во сколько?
– В госпиталь их привезли в два где-то. Буйные, спасу нет. Прокуратура явилась сразу, особый отдел, гражданские какие-то с ними. А что допрашивать? Они хоть и в кровище – песни поют и матерятся. Водка местная – дрянь. Дена… как?
– Денау, поселок такой. Отрава, да. Попил я ее за речкой, вертолетчики возили, – рассеянно заметил Аллахвердиев.
Выходит, применил «спец» «освежитель». Проверил. Ну, царствие небесное. Суровый, однако, исход… Точно – «Торнадо»!
– Ладно, отдыхайте, я отлежался, два стакана на грудь принял, как убитый спал. Посижу, пленки прослушаю, вчера много набрали…
Акбар достал кассету с надписью «Товарищ генерал», присоединил к диктофону наушники и прикрыл глаза. Голос спокойный, уверенный, голос победителя заполнил пространство…
«…Значение очевидно. Очевидно в том, что если до восемьдесят пятого года вообще не шла речь о выводе советских войск, то начиная с восемьдесят пятого…».
«ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ…»
(Микрокассета «Sony», сторона А)
«– Товарищ генерал-лейтенант, вы возглавили и завершили вывод ограниченного контингента советских войск. Какое значение, по-вашему, имеет это событие для нашей страны и в международном масштабе?
– Значение очевидно. Очевидно в том, что если до восемьдесят пятого года вообще не шла речь о выводе советских войск, то начиная с восемьдесят пятого вопрос встал конкретно, с учетом некоторых специфических задач, в том числе и в международном плане. Было принято решение начать вывод войск в мае тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Я думаю, что именно оно явилось примером того, как наше руководство, наше новое советское руководство, подходит к таким колоссально сложным вопросам, как конфликт в Афганистане…
– С точки зрения средств массовой информации западных стран уход советских войск из Афганистана напоминает бегство американских войск из Сайгона. Что вы скажете по этому поводу?
– Я уже не раз говорил о том, что не может быть никакого сравнения. И цели, и задачи другие были, география совершенно другая. Самое главное, мы вошли по просьбе законного афганского правительства, а во Вьетнам Соединенные Штаты Америки никто не приглашал. Вывод наших войск явился результатом женевских соглашений, под которыми поставили подписи в том числе и США, как гарант выполнения этого соглашения. Ни о каком бегстве речи быть не может. Бегство – это когда войска бегут, оставляя все на своем пути, то есть терпя поражение.
– Западные средства массовой информации в течение двух недель перед окончанием вывода утверждали, что по дороге Кабул – Саланг-Хайратон советские войска оставили за собой выжженную землю, дабы обеспечить безопасность движения…
– Когда мне этот вопрос задали на пресс-конференции, еще в Кабуле, я пригласил перед началом многих из представителей западной прессы проехать и посмотреть, где же выжженная земля. Это просто домыслы. Ведь мы ничего не скрывали в Афганистане. Массовые средства информации, представители крупнейших агентств мира имели возможность быть там, где хотели. Они были и на Саланге, и вдоль всей дороги. Выжженную землю мы не могли оставить хотя бы потому, что не было причин для этого.
– Не могли бы вы дать оценку боеспособности подразделений афганской армии на данный момент для того, чтобы опровергнуть еще одно утверждение о том, что афганская армия не продержится и двух дней после того, как наши уйдут из Афганистана?
– Вопрос непростой. Потому что, начиная с 1980 года, мы вкладывали в афганскую армию много сил. Я не имею в виду только вооружение, хотя и это было предусмотрено двусторонним соглашением. Самое главное – мы вкладывали много сил в обучение командиров подразделений афганских вооруженных сил, показывали личным примером, как надо воевать. Я думаю, что результат, в общем-то, был положительный. Примеров тому немало. Джелалабад – держится, хотя именно о нем говорили больше всего; Кандагар, самая горячая точка Афганистана, до сих пор стоит, причем неплохо. Кундуз – единственный пример – был захвачен. Там оппозиция показала свое звериное лицо. Пострадало только мирное население. Но афганская армия его опять вернула. Герат, Газни, Хост… Хост, казалось бы, на границе, отрезанный от страны, держится. Поэтому все это вымыслы, домыслы, разговоры об афганской армии, что она не продержится и двух дней. Есть у нее сложности свои, проблем много, но у этой армии все есть для того, чтобы продержаться.
– Товарищ генерал-лейтенант, так сложилось, что вы – первый командующий ОКСВ, который открыт в печати. Но ведь до вас были и другие. Справедливо ли, что в период гласности они остались неизвестными?
– Я считаю, что несправедливо. Каждый командующий, а их было до меня шесть, я седьмой, сделали очень много. Каждый выполнял свой долг, у всех были свои сложности. Ведь армия выполняла не только боевые задачи, и не столько боевые. Если взять те вопросы, которые мы там решали, то процентов шестьдесят приходилось именно на миротворческие задачи.
– Как вы относитесь к тому, что в последнее время в печати идет погоня за «жареными» фактами из жизни Вооруженных Сил?
– Об армии легче всего рассуждать, она на виду. Как человек, отдавший всю жизнь армии, я таких журналистов не понимаю. Доводилось мне встречаться с редакторами многих изданий, с корреспондентами, пишущими на эту тему, причем зачастую по слухам. Недавно в «Московской правде» описывались невероятные события, которые якобы имели место при выводе советских войск из Афганистана. Прежде чем писать, надо знать предмет.
– В печати часто поднимается вопрос о судьбе пленных. Есть ли среди них такие, кто попал в руки оппозиции в результате личной недисциплинированности?
Есть и такие. Есть и попавшие в плен в результате трусости, в силу других, более сложных обстоятельств…»
НАЧПО, НШ И МАТЬ СОЛДАТА
(Микрокассета «Sony», сторона В)
«– … Раз-раз. Раз… Наш собеседник – генерал-майор Захаров Александр Имаметдинович, начальник политического отдела сороковой армии. Все, заходим, ребята… Он меня помнит еще по восемьдесят шестому, полковником был тогда…»
– Как вы относитесь к утверждению, что все наши труды после вывода войск из Афганистана пойдут прахом, что там будет кровавый потоп?
