«Небесный Летун», которого по-хорошему следовало бы наречь «Занебесным Прыгуном», исчез в мгновенье ока, оставив после себя только быстро истаивающий белый след в небе, немного оглоушенных провожающих и широкий оплавленный круг на песке.
Все дети и женщины плакали в голос; мужики только поводили головами, недоумевая, куда могла подеваться та «железная раскоряка о пяти ногах», и, зажимая ноздри, выдыхали в нос, чтоб поскорей избавиться от звона в ушах. Только маленький Костя, Эдуардов сын, оставался внешне невозмутимым; выражение задумчивого сосредоточения не покидало его лица.
— Нет! — не своим голосом закричал вдруг Николай Петрович. — Крути, ради Бога, обратно! Пусть возвращаются!
От резкого звука его голоса Павел Петрович вздрогнул, рука его самопроизвольно дернулась, и рукоятка управляющего устройства провертелась до запретной двойки.
Заметив это, Николай Петрович, охваченный смятением, подбежал к брату и стал помогать ему крутить рукоять обратно, но переусердствовал и только окончательно все испортил: в том месте, где рукоять крепилась к ящику, раздался громкий лязг, и рукоять безжизненно повисла, остановившись где-то между тройкою и вообще невесть чем, для которого и нумера-то не было придумано.
В тот же миг первый космический корабль, над которым больше не довлело ничто: ни Земля, ни самое Солнце, ни законы германского физика Кеплера, ни тем более положения релятивистской теории, она же теория относительности, Эйнштейнова тож — по фамилии придумавшего ее автора, который к тому же и не родился еще — «Небесный Летун» преодолел скорость света, отчего у Базарова на мгновенье потемнело в глазах, а у Аркадия пошла носом кровь, — и за короткое время, которое самим путешественникам показалось не длиннее получаса, а для тех, кого они оставили на Земле, растянулось на долгие два столетия, преодолел пространство в четыре с гаком световых года, домчался до безымянной пока планеты в системе Проксимы Центавра, на которую и рухнул, изрядно при этом пострадав.
Именно так, и никак иначе — уж во всяком случае не так, как об этом с помпой возвестило на весь мир CNN — выходцы с Земли впервые высадились на Проксиме. И первыми космонавтами, достигшими чужой звездной системы, были русские.
А вы говорите: Стив Андерсон, Стив Андерсон!..
По счастью, и Базаров, и его приятель остались живы и почти невредимы, отделавшись только легкими ушибами.
— Ну, ты успел заметить, какая она, Земля? — спросил Аркадий своего друга, когда тот, отплевываясь и потирая ушибленный бок, выбрался из-под груды обломков.
— А черт его знает! Вроде круглая.
— Выходит, не зря мы с тобой летели сюда, рискуя жизнями?
— Выходит, не зря…
С тех самых пор Павлу Петровичу Кирсанову, когда он безоблачной летней ночью выходит прогуляться по саду, выгуливая возобновившуюся бессонницу, слышится порой чей-то смех. Ему кажется, что этот смех идет откуда-то сверху, то ли с верхушек деревьев, раскачиваемых ночным теплым ветром, то ли с видимых в просветах меж ветвями звезд, блистающих особенно ярко в это время года.
Обычно ему удается уговорить себя, что это всего лишь залетевшая из лесу маленькая птичка- пересмешник, разбуженная посреди ночи, спросонок начинает вспоминать что-то, подслушанное давно, но иногда… Иногда он узнает в насмешнике Евгения Базарова. И надеется, всякий раз надеется, что этот его смех станет последним.
