– Заблуждаешься! Я покупал нарезки в вакуумной упаковке! Плесенью покрылся только хлеб, ну и овощи с фруктами сгнили. Бежим?
– Неужели мы классно поедим? – с трудом встала на ноги Лана.
– И поспим нормально. В моей машине комфортно.
Как ни торопились попасть в гараж, а идти, тем более бежать не получилось, ноги еле держали, со стороны можно было подумать, из могил вышли зомби и путешествуют по городу. Но Максим и Лана брели, одержимые страстью поесть не дрянных сосисок из бумаги и сои, дешевле которых бывает только сыр в мышеловке, а настоящих деликатесов.
Пришли. Вот она – цель… А гараж опечатан. Максим, негодуя, сорвал бумажку, вставил ключ… Он не подошел! На собственность Максима повесили новый замок!
– Ублюдки конченые! – озверел Максим, пнув ногой гараж. И скорчился от боли, захромал вокруг Ланы, переваливаясь, как утка. – А… Блин! Сволочи! Ну, я им! Только выберусь из дерьма, я им устрою, они узнают, как вешать замки на чужую собственность!
– Давай на минуточку к тебе заглянем? Сварим чего-нибудь, поспим немножко…
– Что ты называешь минуточкой? – проворчал Максим. – А вдруг там сидят и ждут меня?
– Я не подумала, – вздохнула уставшая Лана. – Где же нам ночь провести? А у твоей подруги? Той, у которой ты машину украл?
– У Насти? Хочешь подставить ее? Нет. К тому же она не подруга мне, напротив, мы с ней на ножах.
– Ну и что? Она же приглашала нас. Пойдем, Макс? Пожалуйста… Выпьем чаю у нее, помоемся.
– Идти черт-те куда.
– У нас же что-то осталось… можно… на такси…
– Во дает! Такси ей подай! У вас, мадемуазель, запросы не по средствам. Такси…
Уставившись под ноги, Максим все же задумался. Время ночное, после стресса и так никаких сил нет, остатки растратили на путешествие к гаражу, а поесть и попить хочется. И недосягаемая мечта обоих – горячая еда и душ с мылом – затмила все известные человечеству соблазны, отказаться от которых – дело немыслимое, так как не привыкли к суровым испытаниям и ограничениям.
– Поехали, – махнул рукой Максим, достал последнюю сотню и сник. – Не хватит.
– Доедем на сотню, а там пешком пройдем, – предложила находчивая Лана.
…Вначале она и не думала подниматься с постели, но в дверь звонили и звонили, Настя включила свет, посмотрела на часы. Ух, как ее накрыло! Вскочив на ноги, она по дороге к двери прихватила швабру, разъяренно цедя сквозь зубы:
– Я сейчас устрою вам звонки, негодяи! Вы у меня схлопочете… Кто там?
– Настя, это я, Максим. И Лана. Открой, пожалуйста.
– Какой Максим? – спросонок не вспомнила она.
– Макс. Макс Балашов. Я угнал твою машину… с тобой.
Память вернулась к Насте, она открыла. В прихожую вломились два чудища, мало напоминающие Макса и ту девочку, которая сидела на заднем сиденье и хамила. Оба прошли сразу в кухню, Настя захлопнула дверь, последовала за ними, а они… Нет, это нашествие варваров. Макс деловито шарил по полкам, открывая шкафы, видимо, проверял порядок. Девчонка почти полностью влезла в холодильник и замерла, будто на задней стенке висит телевизор и показывает кино, а она не в состоянии оторваться.
– Я вам не мешаю? – спросила Настя, скрестив руки на груди.
– Нет, конечно… – проговорил Максим, осекся, когда в поле зрения попала Лана, понял, что их поведение выходит за рамки. – Прости, Настя, мы жутко голодны… Ты нас приглашала, помнишь?
– Помню, – хмуро выговорила та. Приглашая, она не думала, что эта парочка начнет беспардонно хозяйничать, будто у себя дома. – Вы в зеркало смотрелись?
– У нас нет зеркала, – подала голос из холодильника Лана.
– Так посмотритесь, – вспыхнула Настя.
Максим вытащил из холодильника Лану, развернул к себе лицом и осмотрел. М-да, зрелище… Когда-то беленькие волосы приобрели тускло-серый цвет, лицо в потеках, сквозь них видны грязно-бурые ссадины. Об одежде нечего и говорить, впечатление такое – будто девчонку валяли в грязи. Если у нее вид обитательницы свалки, то что собой представляет он?
Максим направился в ванную, отстранив Настю, включил свет и подошел к зеркалу. Рожа ободрана, почему-то тоже в потеках, волосы спутаны, и такое ощущение, словно их попудрили пылью, пальцы, как у людоеда – в крови и грязи. Одежда… на нее лучше не смотреть.
– Доволен? – раздался желчный голос Насти. – Так, быстро мыться, а я пока разогрею что найду.
Слава богу, не выгнала – куда идти в таком виде? Первой отправилась в душ Лана, она хоть и маленькая, но женщина, которой надо уступать, Максим первый раз в жизни пожалел, что не он женщина. Пока Лана мылась, он, усевшись на кухонном стуле, наблюдал за Настей, истекая слюной и односложно отвечая на вопросы. А девушка разогревала картошку с мясом, резала хлеб, колбасу и сыр, достала из холодильника огурцы и помидоры. Максим вскинулся:
– Не надо резать! Мы так…
– «Так» неудобно, – заметила Настя, продолжив кромсать ножом овощи.
– Что она так долго? – не выдержал он и рванул к ванной комнате. – Эй, ты там не утопла? Завязывай!
Из ванной вышла отмытая Лана, она сияла и светилась, замешкалась, завязывая халат Насти. Максим грубо оттолкнул ее и юркнул в душ. О, вода… Если и есть на свете высшее наслаждение, то оно от воды. Правда, от нее покалывала и зудела кожа, но это пустяки.
– Где Лана? – изумился Максим после душа.
– Спит на моей кровати. А для тебя я разложила кресло-кровать. Садись и ешь. Думаю, завтра в городе будет нехватка воды.
– Почему? – Он набросился на еду.
– Вы всю потратили. Ну, рассказывай, по каким канавам вас носило?
Глава 17
Биулин относился к тем редким людям, которые с первого взгляда вызывают расположение, примерно как Филонов, умеющий запросто внушить собеседнику, будто человека добрее и бескорыстнее его нет. Именно поэтому Эрнст не расслабился и, глядя на холеное лицо и в теплые, с желтоватым оттенком глаза Биулина, анализировал, что он собой представляет. На первый же вопрос Эрнста он вымучивал ответ, припоминая:
– Ксения… Ксения… Макаровна, говорите? Полная женщина лет за…
– Ей пятьдесят четыре, на пенсию она вышла в пятьдесят по инвалидности.
– Среди моих знакомых нет инвалидов.
– Ее инвалидность не бросалась в глаза, высокое давление, дела сердечные и тому подобное. – Про себя Эрнст потешался, наблюдая, как у человека отказывает память. – Неужели среди ваших знакомых много женщин с именем Ксения?
– Есть, есть, – покивал тот, все еще не обретя памяти. – Но я в общении с женщинами отчество не употребляю.
– У этой Ксении три племянницы: Лора, Лика и Лана. Часто их зовут одним именем – ЛоЛиЛа. Вы должны знать девочек. Этой зимой вы присутствовали на съемках в студии, фотограф показал.
– А… – неохотно, очень неохотно припомнил Биулин. – Ксения и племянницы… М-да, я знаком с ней. А почему вас это заинтересовало?
Эрнст ему – фотографии. И не сводил глаз с седовласого человека, который заурядно юлил, принимая молодого лейтенанта за дурака, а теперь быстро перестроился, даже благодушную улыбку надел на бессовестную рожу:
– Ну, как же, помню. Это младшая, не девочка, а бесовка, строптивая, должен сказать. А где другие снимки? Фотографировали всех трех сестер.
– В деле, – улыбнулся и Эрнст.
– Простите, в каком деле?
– В уголовном.
