невозможно. Позже я продал две книги на аукционе в Англии за бешеные деньги и тем самым поправил дела своей семьи. Пожалуй, книги оказались равноценны драгоценным камням. Но мой отец и тетка рассорились и теперь пребывают в статусе заклятых врагов. А дед... Его, безусловно, подкосил род его деятельности, по натуре-то он человек мирный. Расстреливать людей, пусть даже закоренелых преступников, – для его психики это стало тяжким испытанием. Окончательно его сразила алчностью родная дочь, когда собственные интересы поставила выше интересов остальных членов семьи. Теперь понимаешь, почему он ее ненавидит?
– Понять нетрудно, – сказала Оленька.
– Трудно принять?
– Возможно, – уклончиво ответила она.
– Оля, это жизнь. Правильно-неправильно – ее эти понятия не интересуют, она течет сама по себе. И выплевывает тех, кто ставит ей условия, кто придумывает себе и другим наказания, страшней которых может быть только смерть. Так она выплюнула Ростислава. Тетка полагает, что это несправедливое наказание, и не задумывается над тем, что она сама сделала сына таким. Но это другая история, менее интересная. А отец мой после трех инфарктов скончался. Мда, смерть не исправить ничем. Дед, видя, как деньги, с его точки зрения, сделали свое гнусное дело, впал в депрессию, у него обострилось заболевание. Он посчитал себя виноватым и пытается исправить положение тем, что время от времени устраивает бунты. Но Антонина терпит выходки деда. Надо отдать ей должное – она не сдает отца в богадельню, хотя я бы не удивился, если б она так поступила.
– А Святослав Миронович? Он как-то участвовал в делах жены?
– Ну-у, – протянул Влас, – теткин муж – черный ящик. Никогда не знаешь, что он думает. Лично я предпочитаю не иметь с ним дел.
– Влас, почему ты мне все это рассказал? Согласись, ваши семейные отношения – не для посторонних ушей.
– Я рассказал, потому что не хочу и не заслуживаю отвечать за все человечество, а точнее, за своих пращуров и родственников. Рассказал, потому что своей вины не вижу. Надеюсь, ты поймешь это и оценишь.
Раздался звонок. Оленька только сейчас вспомнила, что узнать, кто пришел, можно, не выходя из дома, и побежала в прихожую. На мониторе увидела Марину, открыла ей. Стоя возле монитора, Оленька задумалась о попытках Афанасия Петровича выйти на улицу. Вход заблокирован кодом, без него ворота открыть можно только при помощи бомбы. Так Оленька считала раньше. Но сегодня Афанасий Петрович сбежал, значит, либо узнал код, либо она действительно забыла захлопнуть железную дверь, когда поговорила с Мариной. Или старик вышел через гараж, который напрямую соединяется с домом. Ну вот, опять он занял все ее мысли...
Марина вошла в прихожую, естественно, принялась изучать обстановку, сравнивать со своей половиной коттеджа. Машинально она отдала шприцы Оленьке и выдала резюме:
– Не богато.
– Думаешь? – отозвалась Оленька, воровато пряча шприцы в карман халата. – Мне кажется, это современно – не загромождать комнаты, оставить пространство свободным.
– А можно посмотреть дом весь?
Оленька хотела уже отказать ей, но тут распахнулась дверь гостиной и на пороге появился Влас. У Марины широко раскрылись глаза, и она промямлила:
– Здрасьте... Извините, что помешала...
Влас холодно поздоровался и ушел назад в гостиную. Марина зашептала:
– А тебя не уволят за то, что ты водишь сюда мужчин?
– Это родственник хозяев, – успокоила ее Оленька. – Ну, иди, хозяйка действительно не разрешает мне приводить сюда знакомых. Завтра созвонимся.
Оленька проводила Марину до ворот, вернулась. Влас стоял у окна и наблюдал за ними. Когда Оленька появилась в гостиной, он спросил, не оборачиваясь к ней:
– Разве тетка разрешает приводить сюда посторонних?
– Она об этом не знает, – сказала с вызовом Оленька, мол, ты же не заложишь меня?
Он повернулся лицом и впился глазами в ее глаза. Нет, взгляды у всех членов семейства без исключений просто вампирские! Смотрят, словно от собеседника желают отхватить кусочек, причем приличный. А тебе от их взглядов неудобно, будто украла у них некую ценность и они догадываются об этом. Влас, не отводя взгляда, произнес с большим намеком голосом, полным трогательности:
– Я искал тебя, Оля. Полторы недели ездил в больницу каждый день, как на работу. Но никто не дал твоего нового адреса. Честно скажу: я обиделся.
Оленька недоуменно приподняла плечи: она же не обещала ему ничего, какие могут быть обиды? А он не спускал с нее хищных глаз, чем жутко смущал. Если бы он не принадлежал к данному семейству, тогда, возможно, она обрадовалась бы вниманию такого мужчины. Но, как говорят, яблоко от яблони... Может, это глупо, однако семейные тайны зародили в Оленьке негативное отношение к Власу.
– Так получилось, извини, – сказала она сухо.
– Но я рад, что ты нашлась.
Неожиданно ее прорвало:
– Знаешь, Влас, ты сейчас разговариваешь со мной так, будто я тебе должна что-то. Прости, но мы слишком мало знакомы, чтобы ты намекал на некие отношения между нами. У меня был муж, я с ним порвала. Ушла от него, из дома. И сейчас не хочу никаких отношений. Ни с кем. Я, конечно, не имею права тебя прогонять, но прошу все же уйти. Я сама справлюсь. И мне бы не хотелось, чтобы Антонина Афанасьевна догадалась о том, что мы с тобой знакомы.
Влас подошел к Оленьке вплотную, провел тыльной стороной ладони по ее щеке и сказал с сочувствием:
– Здесь трудно. Мне бы хотелось сейчас предложить тебе уйти со мной, но ты ведь не уйдешь.
– Не уйду. Это моя работа.
– Жаль. Тогда я подожду, когда пройдет накал страстей в этом доме и ты будешь способна оценивать по достоинству всех. Меня в том числе.
И он ушел, к большой радости девушки. Впрочем, особо радоваться у Оленьки не было сил. В изнеможении она опустилась в кресло и сидела так очень долго.
Алена включила телевизор и присела на стул перед экраном, щелкая пультом и переключая каналы. Римма стучала спицами. Работа у нее такая – вязать на работе и дома, днем и ночью. Трудилась она в модельном агентстве-ателье, сочиняла одежду из ниток. Крючок, спицы, макраме, вышивка – это ее поле деятельности, которое наконец стало приносить доход.
Сейчас Римма симулировала простуду и ушла на больничный. А после больничного собралась взять отпуск и работать дома. Она как раз создает новую коллекцию – эскизы оценили, обещали готовые изделия повезти в Италию. А тут маньяк! Если не отыщут его, Римма попросит еще и отпуск за свой счет. Деньги она откладывала на отдых, так что хватит, чтобы отсидеться. В этом году обойдется без пляжей, тем более что маячит поездка в Италию. Главное – уцелеть.
– Алена, а тот... он все еще ходит за тобой? – поинтересовалась Римма.
– Последнее время не замечала, – ответила та, отыскивая пультом нужный канал. – Но это меня не радует. Мне сказали, меня кто-то искал в колледже. Боюсь, не он ли.
– Искал? Маньяк не станет высвечиваться.
– Много ты понимаешь, – отмахнулась Алена. После случая на пустыре она сразу взяла покровительственный тон в общении с новой подругой. – Еще меня менты спрашивали, секретарша директора по секрету сообщила, а я смылась. Не пойму: что я натворила? Завтра устрою себе прогул, у тебя побуду, ладно?
– Замечательно! – От радости Римма подпрыгнула. В связи с известными событиями она не любила оставаться одна. Даже родные стены и дверь на замке не приносили ей покоя.
– Есть! – возвестила Алена, интересующаяся последнее время городскими новостями. – «Фактопанорама». Кончай вязать, посмотри передачу, а то потом опять вопросами задолбаешь.
– Тебе бы чуточку добавить воспитания и подправить речь – цены б тебе не было, – вздохнула Римма.
