придется пожертвовать? Ответ ясен из предыдущих семнадцати глав — ключевой ролью государства.
Какой из уровней управления примет на себя те ведущие функции, которые ранее оставались за государством? Кто сможет успешно применять традиционные инструменты русской модели управления? Индивид? Нет, нынешняя стадия развития нашего общества не позволяет надеяться на то, что каждый отдельный гражданин «созрел» для самостоятельного взаимодействия с коллегами и конкурентами. Разумеется, приятно пофантазировать о том, что наш соотечественник так же, как житель англосаксонских стран, мог бы стать независимым центром принятия экономических и прочих решений, источником инициативы и ответственности, чьи потребительские и инвестиционные предпочтения определяли бы структуру экономики и направления взаимодействия с внешним миром.
Но простой житейский опыт, не говоря уж о доступной наблюдению отечественной хозяйственной практике, свидетельствует о неприменимости индивидуалистических концепций управления в наших условиях. От ритуальн^хх повторений заклинания «гражданское общество! правовое государство!» толпа подданн^гх и подчиненн^гх не превратится в полноценн^хх граждан. Ветхозаветная эпоха, когда связать общество воедино могла только государственная машина и государственная идеология, для России наконец-то закончилась. Но эпоха суверенных и независимых граждан, самостоятельно строящих хозяйственные, социальные и политические структуры, диктующих свою волю государству и предприятиям, еще не наступила. «Нам необходима смена поколений, не один десяток лет, чтобы сделать индивидуализм мотором
607 См Нестеренко А Указ соч С 15-16
общественного развития и совершенствования человека, а не средством накопления благ»608.
Кроме того, сам характер основн^гх элементов русской модели управления затрудняет ее функционирование в условиях господства индивида. Что может мобилизовать отдельно взятый человек? Часть своего дохода и своего свободного времени. Как он сможет перераспределить эти ресурсы на решающие направления деятельности? Сам по себе он в состоянии только отложить что-то «на черный день», накопить на квартиру или урезать досуг в пользу получения второго образования. Но как он сможет принять оптимальное решение о том, куда вложить сбережения, по какой специальности и где получить второе образование?
Русская модель управления пока не обладает механизмами, способными транслировать индивидуальные экономические импульсы на макроуровень. Разгул финансового пирамидостроения и банковский крах августа 1998 года наглядно продемонстрировали обреченность попыток обеспечить эффективное накопление и перераспределение ресурсов на базе индивидуальных инвестиционных решений, принимаемых независимыми вкладчиками. То же самое (только в более растянут^хх во времени и потому мягких формах) происходит в сфере образования, где многочисленные новые платные вузы по качеству преподавания, как правило, не выдерживают никакой критики, а перечень факультетов попросту списан с ближайшей доски объявлений «Требуются на работу».
Эта принципиальная непригодность русской модели управления для функционирования на основе индивидуальных решений не может быть исправлена путем совершенствования законодательной базы или каким-либо иным техническим способом. Например, российское банковское законодательство было не худшей частью правовой системы Российской Федерации, но это не спасло вкладчиков прогоревших банков. А с университетской халтурой вообще практически невозможно бороться «сверху»; качество системы образования определяется преимущественно степенью зрелости общества.
Периодическое чередование стабильного и аварийно-кризисного режимов работы на «единоличном» уровне также может быть полезным лишь при индивидуальном характере труда (подготовка к студенческой сессии, написание книги, изобретательство, огородные работы, частный ремонт), но разрушительно при совместной деятельности. Например, трудно представить себе успешную работу конструкторского бюро, в котором половина сотрудников работает в нестабильном, аварийном режиме, «горит» на работе, оставаясь по вечерам и выходным, а другая половина пребывает в стабильном режиме существования, отбывая рабочее время и экономя силы для досуга. Нестабильное состояние системы управления приносит результат лишь в том случае, если оно охватывает всю организацию, а еще лучше — всю страну.
Кроме того, параллельные структуры, служащие катализатором перехода в нестабильный режим, вообще неприменимы на индивидуальном уровне. Функцию комиссара или секретаря парткома может выполнять только какой-либо внешний субъект, на собственную совесть (чьи угрызения куда менее действенны, чем комиссарский маузер или парткомовская докладная записка) и чувство долга здесь полагаться нельзя.
608 Быков К. В. Отзывы читателей // Эксперт, 2000. - № 14 - С 73
Активизация конкурентн^гх отношений также невозможна на уровне отдельн^гх физических лиц. Как было показано в предыдущих главах, чтобы с кем-то конкурировать, русские сначала должны объединиться в кластерные структуры, в противном случае стереотипы конкурентного поведения «не включаются». В русской модели управления, как в старинной деревенской забаве, дерутся 'один на один», а «стенка на стенку'. В целом, приходится констатировать, что главные механизмы русской модели управления не являются орудиями индивидуального использования, они работают лишь начиная с уровня организаций.
Россия уже переросла ту стадию развития, на которой государственный аппарат «склеивает» разрозненное общество и выступает ключевым звеном системы управления, но еще не созрела для передачи основных управленческих функций непосредственно гражданам. Следовательно, эти функции придется осуществлять промежуточным уровням управления — все тем же кластерным структурам. Как показывает исторический опыт, кластерные единицы способны эффективно использовать механизмы нашей национальной системы управления. Более того, зачастую именно в отсутствие государственного руководства они совершали управленческие чудеса и добивались успеха в сам^хх разн^хх сферах деятельности, будь то живопись, организация вооруженного сопротивления, подпольное религиозное или партийное строительство, теневая экономическая деятельность и многое другое.
Самый свежий пример — два последних года лучше всяких учебников доказали, что рост, причем быстрый, произошел в нашей стране без какого бы то ни было участия государства. (Хочется напомнить, что промышленный рост, начавшийся в октябре 1998 года, правительство умудрилось обнаружить лишь в июне 1999-го609) Нередко прекращение государственной поддержки той или иной отрасли не только ведет к оздоровлению хозяйственн^хх отношений, но и не снижает объемы производства. В 2000 году «не было льготного фонда кредитования агропромышленного комплекса — и ничего: и с посевной все более или менее нормально, и урожай неплохой»610.
Заранее трудно сказать, каков оптимальный (с точки зрения удобства управления) размер современного кластера. С одной стороны, внутренняя структура и численность персонала кластерной единицы должны быть достаточны для возникновения эффекта низовой кластерной солидарности и корпоративного патриотизма, необходимого для конкуренции с другими кластерами. С другой стороны, размер кластерной единицы не должен быть чрезмерным, иначе процессы мобилизации и перераспределения внутри кластера пойдут «по государственному сценарию» и вызовут сопротивление персонала, отторжение людей от корпоративн^хх целей и стихийное формирование внутренних неформальн^хх кластерных структур, противостоящих организации и разрушающих ее. Уже сейчас можно предсказать недолгую жизнь формирующихся российских чеболей и прочих разновидностей финансово-промышленн^хх империй — многотысячный персонал не сможет отождествить этих монстров с «родным» кластером, а значит, управленческие отношения будут по-прежнему базироваться на противостоянии верхов и низов по
609 См. Фадеев В Что нам нужно от государства // Эксперт, 2001 — № 1-2 — С 6
610 Ивантер А , Маковская Е Слон в посудной лавке // Эксперт, 2000 — № 44 — С. 18