обстоятельствам не скоро выйдет, как он обещал при моем последнем с ним свидании.[499]
Всех крепко обнимаю.
202. С. П. Трубецкому[500]
Добрый друг Сергей Петрович, сего дня отвечаю вам на два ваших письма от 28 июня и 2 июля… Сего 6-го числа мы приехали в Марьино. Доктора посоветовали мне на время оставить микстуры, капли и пр. и пр… и ехать дышать здешним деревенским воздухом…
…Все то же короткое дыхание и та же слабость. Силы никак не возвращаются, а о прежней удали и помину нет!..
Третьего дня навестил меня Матвей Апостол… уделил мне денек… В начале будущего месяца ожидаю брата Михаила с женой из-за границы…
Нарышкиных буду рад видеть – с 33-го года не виделись. Это гомерические сроки! Кроме нашей хронологии, редко где они встречаются.
Н. И. Тургенева я не видал, хоть в одно время были в Петербурге и в Москве. Он ни у кого из наших не был, а я, признаюсь, при всем прежнем моем уважении к нему, не счел нужным его отыскивать после его
Не знаю, помнит ли меня в 849-м году Федя Кучевской, но я его очень помню. Обнимите его. Что делается с его отцом? Давным-давно ничего не слышу.
Верный ваш
203. M. M. Нарышкину[502]
Долго шло до меня, любезный друг Нарышкин, твое письмо от 2-го числа. Я его получил 14- го…
Уверять вас, что благодарю бога за соединение мое с заветным моим другом, было бы лишнее. Все это так дивно устроилось, что я как будто еще не верю, но мрачно то, что я не могу поправиться здоровьем. Не совсем утешительна для жены моей постоянная моя хворость, но и этим она не тяготится, весело и терпеливо переносит все эти заботы и попечения…
Та же одышка и то же бессилие!.. Нет, любезный друг, переломан совершенно – куда девалась прежняя удаль… Не могу долго сидеть, а ходить и думать нечего. Ученые говорят, что это ослабление мускулов…
В соседстве у вас живет Настенька Рылеева, теперь Настасья Кондратьевна Пущина. Верно, вы их знаете, и странно, что никогда мне об них не говорили. Пожалуйста, к вашему приезду соберите мне об ней полные сведения, Мне это нужно…[503]
Иван Дмитриевич, по последним известиям, поправляется, обещает с сыном Евгением приехать в Марьино.
204. Н. И. и M. H. Пущиным
В воскресенье получил я, любезный друг Николай, твои листки от 16-го числа. Пожалуйста, никогда не извиняйся, что не писал. Ты человек занятый и общественными и частными делами, то есть своими, – следовательно, время у тебя на счету. Вот я, например, ровно ничего не делаю и тут не успеваю с моей перепиской. Впрочем, на это свои причины и все одни и те же. Продолжается немощное мое положение. Марьино с самого нашего приезда без солнца, все дожди и сырость. Разлюбило меня солнышко, а его-то я и ищу!..
Я просил, чтобы ты при случае прислал мне номера «Морского сборника» (случаи бывают часто). Адресуй их к моему комиссионеру московскому Алеше. Я этот журнал люблю – с июня не видал его.
Не клади оружия, пока не добудешь моего портфеля.
Спасибо тебе, добрая Марья Николаевна, за твою беседу на листке твоих деток. Я столько пишу в разные стороны, что просто потерялся. По твоему вопросу о Нижнем вижу, что я еще не говорил тебе, что на днях ожидаю Ваню…
Я очень знаю, что надобно действовать, но это время, как ты видела, я просто ни на что не годен. Он со мной поживет, потом поступит к Циммерману в Москве. Это заведение лучшее во всех отношениях, и там он может остаться до самого университета. Я уже вошел в переговоры с Циммерманом, но надобно еще самому с ним познакомиться, все высмотреть. Авось бог поможет как-нибудь распустить крылья, которые до сих пор подрезаны…
Библиотека здесь большая, но все уже такая классическая древность, что из рук падает. Мы подписались у Urbain[504] и почитываем иногда романчики. Давно я ничего в этом роде не видал. (Это ответ на Николаева вопрос.) Кроме того, получаем русские журналы.
Обнимаем вас крепко. Верный ваш
Ждем Нарышкиных – они обещают повидаться, уезжая за границу на зиму…
205. М. И. Муравьеву-Апостолу
Спасибо вам, добрый друг, Матвей Иванович, за весточку в письме к Батенькову.
В бытность Батенькова прикатил, наконец, ко мне из-за границы брат мой Михайло с женой.[505] С ним не видался с Никольской куртины, после приговора, а она для меня новое знакомство. Не нужно говорить, как это свидание было отрадно, – брат совершенно тот же, только седой, а с ней как будто всегда были вместе. Нам, двум женатым братьям, теперь очень ловко вместе. Я их донельзя не буду отпускать. Жена с ними сблизилась вдруг, что с нею не всегда бывает, – одним словом, за все благодарения богу! Лишь бы самому оправиться, а то никак не можешь идти в уровень событий: нужно действовать, нужно ехать в Нижний и в Москву, а все не едется!
Обещанных вами гостей до сих пор нет. Прискорбно, что не могу пожить с Иваном Дмитриевичем. Мне улыбалась мысль, что он с сыновьями погостит у нас, но, видно, этому не бывать. Истинно грустно! Просил Батенькова подробно мне об нем поговорить. Кажется, не совсем хорошее с ним делается.
Недавно приезжал ко мне исправник здешний и спрашивает, долго ли я думаю остаться в Марьине и не намерен ли я здесь основаться? Бумаги с этим вопросом он мне не показывал, не знаю, от кого вопрос, но исправнику сделан московским губернатором. Признаюсь, меня это удивило; я предложил письменный отзыв – исправник сказал, что достаточно, если я ему на словах сделаю ответ. Вследствие этого я просил исправника кому следует написать, что я приехал в Марьино по совету медиков пользоваться воздухом, что останусь здесь, пока будет хорошая погода. Насчет же дальнейшего ничего определенного сказать не могу, что это все будет зависеть от состояния моего здоровья; с тех пор не получал никаких новых вопросов.
Читайте новую книгу: «Восшествие на престол Николая I». Вы, верно, читали уже в газетах объявление. Я жду с нынешней почтой это произведение Корфа. Скажите мне что-нибудь по прочтении.
Обнимаю вас крепко. Ваня покамест с женой Михайлы всякий день с час читает. Циммермана не упущу, будьте спокойны. Все сделаю, что только могу, для нового поколения.
Верный ваш
206. Г. С. Батенькову
Сегодня три дня, что я получил, добрый друг Гаврило Степанович, ваш листок от 15-го числа. Мое сердце вещун с самого того времени, как Матвей обещал мне появление Ивана Дмитриевича в Марьино, и он не являлся, я был в мрачных предчувствиях на его счет. Вы, я думаю, заметили частые мои пени, что никто об нем не пишет. 15-го приезжает ко мне Алексей… – Первый вопрос ему об нем – он говорит: ничего не знаю (странно, как в Москве все это разобщено). Одним словом, не мог оттасоваться от этой мысли. Теперь задача решена! С вами вместе пишет и Евгений-фотограф, я с ним в тот же день поделился скорбным чувством. – Любил я его отца и прошу сыновей, в воспоминание об нем, еще больше со мной сблизиться! Вы верно и непреложно говорите: «Предадим воле божией настоящую нашу скорбь».
