помолчи! На нас все смотрят!
– Пашка! Что это! Как это! – Девушка вырвала руки и тут же снова схватила его за запястья, словно боясь, что он убежит. – Это ты?! Живой?!
– Давай отойдем, – он огляделся и потащил ее прочь от собора. – Тот парень, он кто тебе?
– Какой? – Она была так ошеломлена, что начисто забыла об Андрее. Паша затащил ее в узкий переулок рядом с соборной площадью и только здесь, в тени каменной стены, тянувшейся вдоль апельсинового сада, остановился и отпустил ее руку. Таня прислонилась спиной к стене. От потрясения она обессилела и еле стояла на ногах. В голове не осталось ни единой связной мысли, и вертелось почему-то только дурацкое «не может быть!». Это она и произнесла, глядя в его глаза цвета морской волны – те самые глаза, из-за которых когда-то обратила на него внимание.
– Пашка, не может быть!
– Как видишь, может. – Он нервно озирался, хотя переулок был совершенно безлюден и выглядел так, словно человеческая нога не ступала сюда по меньшей мере лет двадцать. – Кто тот парень, с которым ты зашла в кафе?
– А... Знакомый... – Таня чувствовала себя так странно, словно реальный мир, в котором она до сих пор существовала, внезапно стал жить по законам сна и все в нем стало возможно... И невероятно! – Так ты жив?! И молчал?! Ты знаешь, что мы тебя похоронили?! Пашка! Дурак!
– Оставь восторги на потом! – В его голосе было так мало прежнего тепла, что девушка осеклась и внезапно пришла в себя. Она отстранилась от холодной каменной стены, откинула упавшие на глаза волосы и пристальнее взглянула на Пашу. У собора Таня узнала его сразу, и он показался ей прежним, но сейчас девушка видела, что бывший возлюбленный изменился, и не в лучшую сторону. Он поправился размера на два, стал казаться ниже ростом, как-то огрубел, Таня даже сказала бы – опустился. Лицо слегка отекло, под глазами, все еще сохранившими свой удивительный цвет, были заметны буроватые мешки. Он был ровесником Ивана, но тот выглядел куда свежее и моложе. Паша в свои двадцать восемь лет казался чуть не сорокалетним – особенно старили его складки у губ, которых раньше и в помине не было.
– Тебя не узнать! – невольно вырвалось у Тани. – Как ты выглядишь!
Тот, видимо раздосадованный осмотром, пожал плечами:
– Как могу! Вот что, у меня нет времени с тобой болтать. Слушай внимательно, повторять не буду! Ты должна немедленно уехать! Сейчас же!
– Почему это? – Тане все больше не нравилась эта новая, категоричная манера общения. Паша никогда не разговаривал в тоне приказа – именно поэтому ей было так легко с ним. – Я только приехала. Значит, это все-таки ты был в аэропорту? Почему не подошел сразу? Ты ведь не меня там встречал, нет?
– Тебя! – отрезал Паша, явно тяготясь ее обществом. Он выглядел как человек, который вынужден тратить на глупости драгоценное время. Девушка была так озадачена, что уже не очень удивлялась его чудесному воскрешению. – И очень жаль, что встретил! Я надеялся, что ты не приедешь!
– Погоди, а откуда ты знал, что я еду?
Вместо ответа Паша вдруг схватил ее за плечи и притянул к себе так близко, что Тане показалось, будто он хочет ее поцеловать. Она инстинктивно напряглась, готовясь оказать сопротивление, но ошиблась – тот и не думал вспоминать прошлое. Глядя ей в глаза, он громко, возбужденно зашептал, обдавая девушку горьким пивным духом:
– Танька, уезжай, говорю тебе, не спрашивай, почему! Немедленно бери своего парня и мотай отсюда! Еще успеете на последний паром! Гоните в Афины, устройтесь в гостинице, если надо – я денег дам! И чтобы со следующим рейсом вы уже летели в Москву! Там тебя никто не тронет, но здесь...
– Ты – псих? – раздельно спросила она, отталкивая его и отворачивая лицо. Теперь Таня отчетливо различала, что дыхание Паши благоухало не только пивом. Не так давно он пил кое-что покрепче – об этом свидетельствовал стойкий аромат анисового перегара. «Вот почему он так выглядит! Он пьет! Пашка – пьет! Да он никогда к этому не тянулся! Что случилось? Как он вообще оказался жив и... Кто тогда лежал в гробу?!» От этой мысли ее передернуло. Она толкнула парня так сильно, что тот качнулся и отступил на шаг назад.
– Ты еще и пьян! – с презрением проговорила она. – Почему я должна делать то, что ты мне приказываешь? По-твоему, я расстанусь с тобой вот так? Думаешь, нам не о чем поговорить? Ты знаешь хотя бы, что в Мармари нашли мертвое тело, которое считают твоим?! Как ты это объяснишь?
– Танька, уезжай! – Он мотнул головой, в его голосе звучало настоящее отчаяние. – Я потом все объясню, напишу... Позвоню тебе в Москву! Только уезжай сейчас же!
– Разумеется, я никуда не поеду! – отчеканила она, раздраженно поводя плечом, словно стряхивая следы его прикосновений. – Теперь-то, когда я тебя нашла?! Да ты опять пропадешь, и с концами! Что я твоей матери скажу?! Ты о ней хоть раз подумал, скотина?!
– Это мое дело! – Его шея и щеки покрылись розовыми пятнами, как всегда в минуты крайнего волнения. – Ничего никому не говори! Просто уезжай, а потом я с тобой свяжусь!
– Врешь! Четыре года молчал, так чего ради теперь заговоришь! – не сдавалась она. – Что, хорошо тут устроился? Так хорошо, что все забыл? Будто Кай в гостях у Снежной Королевы?! Знаешь, родимый, это только в сказке интересно, а жизни называется свинством! И кто, интересно, лежит в гробу?! Почему там были твои вещи?! Твой синий свитер с отпоротой эмблемой! Я сама его опознавала!
– Так ты не уедешь? – перебил он ее, теряя терпение.
– Нет! – с вызовом ответила девушка. – Я не получила ответа ни на один вопрос! Что ты тут делаешь? Почему молчал?
– Тогда прощай. – Он заметно переменился в лице, Таня даже показалось, что сквозь ровный южный загар, покрывавший его кожу, проступила бледность. – Больше не увидимся...
Он отошел на несколько шагов и тут же вернулся, оглядываясь и кусая губы:
– Танька, что сделать, чтобы ты послушалась? Послушайся только один раз, поверь мне на слово! Уезжай! Не ночуй здесь, на Эвии!
– А то что? – Она настороженно встретила его взгляд и вдруг испугалась – такая паника плескалась в этих лазурных глазах. Паша мгновенно заразил ее своим страхом, и она сама невольно огляделась по сторонам. – Что ты выдумываешь!
– Если останешься, тебя убьют! – скороговоркой произнес он и, внезапно развернувшись, побежал в сторону площади. Девушка оторопело смотрела ему вслед, потом вдруг осознала, что осталась в переулке одна, и бросилась за ним. Выскочив на соборную площадь, Таня огляделась, но вместо Паши увидела Андрея, идущего ей навстречу с безмятежным видом вкусно поужинавшего человека. На ходу тот утирал губы бумажной салфеткой, а увидев девушку, благодушно заметил:
– Ты сделала страшную глупость, что не осталась. Был еще десерт, такое ванильное пирожное... Я съел два! Как еще двигаюсь...
– Пожалуйста, идем отсюда. – Девушка нервно оглядывала площадь, но Паши и след простыл. Сюда выходило несколько улиц, он мог исчезнуть в любом направлении. Преследовать его было бессмысленно, да она и не смогла бы гнаться за ним. Паника, передавшаяся ей от Паши, нарастала с каждой минутой. Теперь ей хотелось одного – послушаться его приказа и бежать с Эвии, даже не выясняя, кто и почему ей угрожает. Аргументы были не нужны – хватило одного взгляда в его смертельно испуганные глаза. Сыграть такой ужас смог бы только талантливый актер, а Паша таковым не был.
– Идем, – охотно согласился Андрей и взял свою спутницу под руку. – По-моему, нам в тот переулочек... Не желаешь пройтись перед сном? Кстати, где ты была? В церкви, что ли? Я посматривал в окно, а тебя что-то не видел.
Не отвечая, Таня потащила его в указанную сторону и не останавливалась до тех пор, пока они не оказались перед синей дощатой дверью в глухой белой стене. Удивленный Андрей достал ключи и, перебрав их, отпер дом. Все это время Таня глаз не сводила со входа в тупик, вздрагивая при одной мысли о том, что там может кто-то появиться. Она перевела дух, только когда оказалась во внутреннем дворике, и лично проследила за тем, как Андрей запирает дверь на улицу.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил парень, поднимаясь вслед за Таней на галерейку. Деревянные ступени жалобно поскрипывали под их шагами, под стропилами черепичной крыши прятались длинные вечерние тени, со двора, как из подвала, тянуло прохладной сыростью. Девушка молча обернулась. Ее глаза казались двумя большими темными провалами на бледном лице.
