Мирон.
— А что вы будете делать, когда его найдёте? — глуповато спросила я, опираясь при спуске на любезно предложенную руку Мастера.
— Смотря что он скажет в своё оправдание, — неожиданно зло ответил старый вампир. — Но, дитя моё, я не думаю, чтобы такое оскорбление можно было простить, поэтому… сомневаюсь, что Мирон сможет в дальнейшем причинить кому-нибудь вред.
— Оскорбление? — не поняла я. — Но какое?
— Не притворяйтесь, девочка. Одного того, что мне приходится спускаться в этот подвал, где так и разит серебром и рябиной, хватает для вызова. А уж опасность, которой подверглись мои воспитанники…
Здесь нам пришлось прекратить разговор, так как лестница закончилась, и мы оказались перед наглухо запертой дверью. Рябины над ней, к счастью, приколочено не было, и мне оставалось только вскрыть замок, ничуть не менее сложный, чем на входной двери.
— Я, наверное, никогда не привыкну к вашим умениям, дитя моё, — заметил старый вампир. — Всё- таки красивой девушке не пристало демонстрировать сноровку матёрого вора. А теперь — прошу!
С этими словами Мастер распахнул передо мной тяжёлую дверь… и в следующий момент больно ухватил меня за руку, задев зудящее запястье: на полу, скованный лежал мой напарник, и я забыла обо всём, бросившись к нему.
— Не так быстро, дорогая, — сообщил Мастер, отталкивая меня в сторону. — Браил, подними его. Это приказ!
Первому мужу вампирши в алом ничуть не улыбалось подходить ближе к скованному серебром собрату, но ослушаться Мастера он то ли не мог, то ли не посмел, а посему осторожно приблизился и, стараясь держаться подальше от рук моего напарника, поднял того на ноги. Беренгарий неожиданно зашипел и рванулся ко мне, едва не вырвавшись из хватки Браила. Я в ужасе отшатнулась.
— Мне очень жаль, дитя моё, — мягко заметил Мастер, — но для нашего юного друга вы не более чем еда. Сейчас, во всяком случае: он почти обезумел от боли.
— Но как же тогда?.. — растерялась я. Напарник зашипел ещё громче и снова рванулся. На этот раз здесь не было никакой цепи: похитители, видимо, не собирались ограничивать движения пленника по подвалу, лишь бы не мог выбраться отсюда, а для этого хватало рябины и серебра на окнах.
— Как, дорогая? — усмехнулся Мастер. — Да очень просто.
Он проскользнул за спину моего напарника, раздался глухой удар, и у меня в глазах всё померкло. Я успела увидеть, как Браил аккуратно укладывает обмякшее тело на пол, а после чуть не упала сама; Мастер подхватил меня в последнюю минуту.
— Я прошу прощения, — пробился сквозь туман и ровный гул извиняющийся голос старого вампира, — но это был единственный способ помешать нашему другу напасть на вас. Надеюсь, вы знаете, как справиться с оковами? Браил, иди на улицу и приведи Грету. Живо!
Первый муж вампирши в алом исчез, а я склонилась над распростёртым на полу напарником. На этот раз мерзавцы не слишком заботились об удобстве своего пленника, и в тёмном подвале не было ни кровати, ни стула, ни даже матраца, вампир до нашего появления лежал, скрючившись, на голом полу. Теперь он лежал на том же месте, почти в той же самой позе. Руки его были скованы спереди, и, возясь с несложным замком наручников, я то и дело косилась на лицо напарника. Не просыпается ли? Если он действительно… действительно… помешался от боли и отчаяния, ведь я не успею даже осознать, что происходит, когда меня не станет.
Страха, как ни странно, не было: видимо, обо мне позаботился Мастер, а, может, я сумела сосредоточиться на главном, не отвлекаясь на свои чувства. Кого они вообще волнуют в мире, где можно живое существо хладнокровно обречь на такие страдания?
Отцепив наручники, я швырнула их в сторону, и тут же меня тронул за локоть Мастер.
— Дитя моё, ваша помощь на этом не закончена, — проговорил он, указывая на лежащий на полу платок, на котором были разложены медицинские инструменты. — Грета, девочка, подойди ближе, и смотри, как это делается.
С этими словами старый вампир присел возле меня прямо на грязный пол, и, взяв с платка хирургический нож, принялся безжалостно соскабливать кожу с обожжённого запястья Беренгария. Мне стало дурно.
— Я первый догадался, — заметил Мастер, — что серебро мгновенно окисляется при соприкосновении раной и достаточно быстро — при соприкосновении с кожей. Поэтому, если простое касание чревато лишь ожогом, то длительное воздействие, как сейчас, или ранение, как, увы, слишком часто с нами бывает, вредно и тем, что частицы серебра остаются в ране и надолго отравляют организм. Если бы мы сейчас просто перевязали рану, бедный мальчик мучался бы в течение года, а мой метод позволит поставить его на ноги в течение четверти часа. Дитя моё, дайте мне свою руку.
В полуобморочном состоянии, в которое привело меня зрелище лекарственных манипуляций старого вампира, я повиновалась и тут же почувствовала укол в основание большого пальца.
— Зачем вы мажете кровью рану? — с любопытством спросила Грета, и я пожалела, что не могу заткнуть уши.
— Затем, что питательные свойства этой жидкости помогут организму победить яд, — невозмутимо отозвался старик. — А теперь, девочка, дай мне бинты… и, пожалуй, этих двоих можно оставить одних.
И, прежде, чем я успела вставить хотя бы слово, Мастер, Браил и Грета в самом деле исчезли, оставив меня наедине со спасённым напарником. Дурнота прошла, зато на её место вернулся страх и сейчас, сидя на холодном грязном полу я с ужасом представляла пробуждение вампира. Он ведь сошёл с ума от боли от отчаяния, и никто не помешает ему напасть на меня… я буду убита прежде, чем успею его окликнуть.
А если нет? Если он очнётся в здравом рассудке? Если заглянет в моё сознание и увидит там, как я едва не бросила его одного, и дальше сходить с ума в этом подвале? Что он тогда сделает со мной, будет ли у меня шанс оправдаться? Захочет ли вампир выслушать мои упрёки? Даст ли объяснение своим поступкам? И как мы с ним будем смотреть друг другу в глаза, оба предатели и обманщики?
Беренгарий пошевелился и простонал:
— Ами?
— Гари? — с облегчением выдохнула я, наклоняясь над напарником. Выглядел он ничуть не лучше, чем Браил, так же жутко осунулся, и так же лихорадочно блестели глаза.
— Ты здесь… — слабо произнёс вампир. — Они ушли? Оставили нас? Глупцы… Будто я сейчас в состоянии… не причинить тебе боли, когда…
Я похолодела. Напарник собирался выпить мою кровь, но у него, как тогда, после первой дневной прогулки, не было сил затуманить моё сознание. И сейчас мне будет больно. Очень больно.
— Прости меня, — шепнул вампир, осторожно положив руку мне на плечо. Погладил, переместил так, чтобы касаться пальцами шеи, а после резко дёрнул, заставляя потерять равновесие и практически упасть на него. — Прости, девочка моя.
Укол был ещё более болезненным, чем я ожидала, и милосердный красный туман не торопился затопить моё сознание. Боль, холод в кончиках пальцев рук и ног, и совсем уж на слух мерзкое причмокивание вампира, с наслаждением припавшего к моему горлу.
«Всегда была дурой» — грубо отозвался вампир и, наконец, я потеряла сознание.
Очнулась я от щёкотного ощущения: вампир вылизывал нанесённую им самим рану, положив мою голову себе на колени и неудобно согнувшись надо мной.
— Глупышка, — нежно произнёс напарник. — Глупая маленькая девочка, продавшаяся в рабство ради спасения лжеца, негодяя и вора. Ты понимаешь, Ами, в каком долгу я теперь перед тобой. Дурочка, зачем тебе это?
— Не говори так, — попросила я, догадываясь, что объяснение не состоится. Беренгарий довольно кивнул и принялся вылизывать пораненную Мастером руку.
— Хорошо придумано — лечить раны человеческой кровью, — одобрительно произнёс напарник. — Только, думаю, не всегда можно найти такую сговорчивую жертву. Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?
