покорно приняла подачку и, ссутулившись, направилась к выходу.
— Да, кстати, моя милая, — остановила меня экономка. — Ты не ответила, чем ты занималась в доме доброй хозяйки Р***. Неужто и впрямь развлекала её мужа?..
— Как вы смеете! — Отказ придал мне смелости и я, выпрямившись, прямо посмотрела в глаза злой женщине. — Кто дал вам право так обо мне думать?!
— Тихо! — привычно прикрикнула экономка, но в её голосе уже не было прежней уверенности. — Что же ты прикажешь мне думать, милочка? Ты посмотри на свои руки. Разве они похожи на руки честной девушки?
Вздрогнув, я последовала совету. Да, по моим рукам было отлично видно, как давно меня берегли ото всякой ручной работы. Я даже иголку в руках не держала вот уже несколько лет!
— Хозяйка Р*** была богата и щедра, — тихо, с болью в голосе ответила я. — Она держала меня только затем, чтобы я читала ей вслух. Ей нравилось, как я читаю. Хозяйка Р*** говорила: если занимать слуг разной работой, они будут разрываться, и не сделают ничего.
— Прекрасно! — прервала мои трогательные воспоминания хозяйка Лекен. — И ты надеялась, что хозяину Шерену не спится по ночам, и он тоже мечтает о тощей красавице, которая прочтёт ему сказку ангельским голосочком?
— Неправда! — уже всерьёз разозлилась я. — Я умею работать, я знаю всё, что должна знать служанка в большом доме, и поблажек не просила. Отдайте мне письмо, вы его не читали!
— Держи, злючка! — фыркнула экономка, которая, конечно же, прочла в письме госпожи Р*** все подробности, относительно которых меня выспрашивала: так она проверяла мою искренность. — И позволь тебе доложить, ты выбрала не лучший способ искать друзей. А теперь кыш отсюда!
И я покорно вышла за дверь, на ходу пряча заветное письмо.
— Выкинь эту гадость, — на улице потребовал мой напарник, и я покорно, хотя и не без сожаления, рассталась с серебряным грошом — плодом моих актёрских усилий.
— Весьма слабых, надо отметить, — тут же отозвался вампир. — Хотя, конечно, для этой публики вполне достаточных. Закрой глазки, хорошая моя. Вот так. А теперь открой.
Способность вампиров растворяться в тумане, становиться туманом, а потом появляться из тумана в любом месте по своему усмотрению, казалась мне столь дикой и невообразимой, что я и не пыталась её осмыслить. Главное, что напарник мог очутиться где угодно за считанные мгновения, и, что не менее важно — мог взять меня с собой. Если, конечно, при мне не было ничего серебряного.
— От тебя дождёшься похвалы, — слабо улыбнулась я, увидев вокруг себя плотные стены тумана. — Всё ли прошло благополучно? Меня никто не хватился?
— Разумеется, нет, моя милая девочка, — посмеялся вампир. — Взгляни-ка туда.
Я обернулась, и окружавшая нас пелена поредела, открывая моему взгляду… меня самоё.
— Но… как?! — ахнула я. Вампир щёлкнул пальцами — не иначе как затем, чтобы произвести впечатление, ибо совершенно точно этот жест не мог никак поторопить события — и туман вновь сгустился, скрывая от меня пугающее видение.
— Не волнуйся ты так, дурочка. Просто одна бродячая актриса. Ей заплатили за то, чтобы она тут прогулялась. Завтра этой девушки тут не будет, и никто не узнает, зачем она была нам нужна.
— Прогулялась… — ошеломлённо повторила я, понимая теперь полностью замысел напарника. — Погоди, ты, что же, переодел её в моё платье?
— Вот ещё, — фыркнул вампир. — Делать мне больше нечего. Вполне достаточно, что я тут крутился, мешая всем здешним дамам подойти к прекрасному видению поближе, и узнать в ней постороннюю девушку! Оставалось только наняться в камеристки к бродячей актрисе, и будет совсем весело!
— Не увиливай от ответа! — потребовала я.
— Глупышка, — засмеялся напарник. — Нельзя быть такой невнимательной. Платье этой девушки похоже на твоё, но всё же отличается, и достаточно, чтобы при встрече вас не перепутали с ней. Будь на ней твоё платье — или в точности такое же — мне пришлось бы её прятать и после того, как маскарад закончится. И, кстати, нечего отвлекаться, скоро время обеда, и я предчувствую, что тебя начнут искать.
Я поёжилась, но всё же без спора позволила вампиру раздеть меня — пользуясь туманной завесой, которую он мог сгущать по своему желанию, напарник совершенно не стеснялся посторонних, а моё мнение по поводу сырости, открытой местности и прочего его никогда не интересовало. Раздев, он тщательно смыл грим с моего лица (меняющий внешность так, чтобы служанку сочли всего лишь похожей на меня, но не мной) — процедура необходимая, но болезненная, как всё, что вампиры делают быстро, потом так же споро и неприятно одел в утреннее платье и уложил волосы в замысловатую высокую причёску, для создания которой приехавшая вместе с нами Клара использовала фальшивые пряди.
— Теперь полный порядок! — бодро заявил напарник и подтолкнул меня по направлению к дому. — Запомни, дорогая: ты гуляла весь день в тумане, думала о своём и никого не видела. Если будут настаивать, можешь краснеть и опускать глазки, подумают, будто ты целовалась с любовником.
— Перестань! — запротестовала я.
— Да-да, именно так и надо отвечать, — засмеялся вампир. — В любом случае, у тебя не было бы времени переодеться, заплести косы, добежать до столицы и вернуться — даже если бы с тобой была бы армия служанок и самые быстрые в Острихе лошади. Поэтому нацепи мечтательную мину на свою мордашку — и вперёд.
— Как я устала, — пробормотала я, но напарник меня уже не слушал.
— Ивона, милая, — заговорила со мной госпожа Тадье после утреннего чая,[28] когда, дружески взяв под руку, повела «дышать свежим воздухом» в укутанном туманом саду. — Я знаю, у вас в Дейстрии вести такие разговоры не принято, и я хочу, чтобы ты поняла: я никогда бы не стала вмешиваться в твои дела, если бы не острая необходимость.
— О чём вы, Марта? — удивлённо спросила я. Моё утреннее отсутствие никем не было замечено, и мне не пришлось протестовать и краснеть в ответ на нескромные намёки, потому что их, собственно, и не было. Однако вступление госпожи Тадье заставило меня насторожиться.
— Я сама была молода, — продолжала, словно и не услышав моего вопроса, почтенная дама. — И я-то уж знаю, какой занозой могут стать опекуны и родители. А уж если кавалер женат…
— Мой кавалер не женат! — возмущённо перебила Марту я. — Неужели вы думаете, что я согласилась бы принимать у себя чужого мужа?
— А почему бы и нет? — резонно возразила госпожа Тадье. — Женатые ничем не хуже неженатых, даже напротив — им есть с кем сравнить даму сердца, прежде чем назвать её самой прекрасной на свете.
— Марта! — шокировано воскликнула я.
— Привыкай, милочка, — подмигнула мне любовница бывшего синдика столичных стрелков. — Ты живёшь в Острихе.
— Хорошо, Марта, как скажете, — покорно согласилась я. — Но вернёмся к нашему разговору. Вы хотели мне что-то сказать?..
— И верно! — рассмеялась Марта. — Прости старуху, заболталась!
— Вы вовсе не старая! — привычно запротестовала я, но госпожа Тадье только покачала головой.
— Итак, Ивона, давай поговорим откровенно, — решительно начала она. — Что тебя связывает с Дроном Перте?
Если бы в этот момент разверзлись бы небеса, и громовой голос изобличил бы меня в самых страшных грехах, известных человечеству, если бы из тумана выскочили бы «кровники», чтобы обнаружить на моём теле свежие укусы, если бы городские стрелки арестовали бы меня как шпионку, если бы всё это случилось бы одновременно — я и тогда не была бы вполовину так удивлена, поражена, напугана, как сейчас. Туман словно прилип к глазам, или, быть может, у меня помутилось зрение, и, когда я пришла в себя, добрая Марта брызгала мне в лицо водой изо рва.
— Прости, деточка, — как мне показалось, довольно формально извинилась она. — Я не подумала,
