серыми куртками и штанами дорожки на пыльной площади. Ха-ха-ха! Привычное для них занятие, с учётом герцогской мании.
— Молодчина, Рибиг, — хрипло похвалил Линк, и паяц-возница гикнул, щёлкнув поводьями, и лошадки понеслись вскачь. Такой прыти от этих полупоней я, признаться, не ожидал.
Фургон мчался через площадь, и мы с Веренией в смятении смотрели назад, вцепившись в занавески. Упавшие преследователи медленно поднимались, а с окрестных улиц к ним стекалась подмога: новые безмолвные тени, пугающие зловещим блеском красных глаз из-под меховых шапок. Магистр смотрел на это и крутил головой.
— Замели следы, называется, — сердито бубнил он. — Мало вам неприятностей, несмышлёныши, так ещё и засветились по глупости.
— Мы же не знали, — пыталась оправдаться Верения.
А я молчал. И Зеркало всё время молчало. Вероятно, Норден очень боялся. Ему не улыбалось вновь попасть в плен к серому герцогу со всеми вытекающими последствиями.
— Не знали, не знали, — бурчал Линк.
Серые бежали очень быстро и почти догнали нас.
— Рибиг! — снова крикнул магистр. — Давай!
— Есть! — весело отозвался возница.
— А вы — на пол! Быстро! Носы зажать! — приказал магистр.
Однако перед тем как шлёпнуться на дно фургона, я успел увидеть, как сзади из-под днища повалил густой вонючий дым. Ну прямо как из выхлопной трубы автомобиля, только желтоватый… Верения дёрнула меня за рубашку, и я растянулся рядом с ней и магистром. Дно фургона, заваленное тюфяками, валиками и устланное лоскутными ковриками, оказалось достаточно мягким, чтобы не ушибиться.
— Приехали! — через какое-то время объявил Линк. — Вылезаем… Попроворнее!
Мы выбрались из фургона, и я с удивлением увидел, что он преобразился — стал другого цвета: синим в красную полоску, а лошадки — рыжими в крапинку. Заметив моё изумление, магистр пояснил:
— Рибиг тоже прирождённый. Мастер иллюзий и эффектов.
Рибиг услышал его слова, ухмыльнулся и, сняв колпак, поклонился.
— Непревзойдённый комедиант, маг и волшебник — Рибиг. Великий и ужасный!
Интересно, все прирождённые такие скромные?
— Не паясничай, а поставь фургон за домом и жди нас.
— Есть!
И с чего это Рибиг во всём слушался Линка?
— Так, а вы какого лиха рты разинули?! Олухи! Быстро в дом, хватаем вещи и обратно в фургон. И так из-за вас…
Кажется, я понял, с чего.
Даже не дослушав, мы бросились в дом, чуть не сбив с ног вышедшую на шум Агнессу. Хорошо, что она широко распахнула дверь, иначе по бокам от проёма осталось бы два фигурных отпечатка. Влетев в дом, мы принялись метаться и хватать всё, что могли ухватить, в том числе и свои вещи. Я вцепился в рюкзак, а Верения сгребла все карандаши и стёрки, какие нашла, а также свой студенческий пергамент. Из кабинета широкими шагами уже выходил магистр запихивая в мешок золочёную тубу. Агнесса суетилась между нами и кухней, наспех собирая провизию и пихая нам корзинку за корзинкой.
— Вот… тут… булочки, сыр, ветчина, пирожки, яблоки, турепка отварная, бутыль с молоком…
А сверху аппетитными глянцевыми колечками улеглась связка баранок.
— Не надо, — попытался отказаться Линк.
— Но как же, как же… — запричитала Агнесс.
— Ладно, возьмём, — смилостивился магистр и перед тем как принять две корзинки расцеловал Агнесс в зардевшиеся щёчки.
Мы с Веренией переглянулись, Агнесса всхлипнула и, сунув нам в руки оставшиеся свёртки, достала из кармана кружевной платочек и промокнула глаза.
— Я скоро вернусь, — неуверенно пообещал Линк и добавил. — Через полгода, примерно.
Агнесса всплакнула, но взяла себя в руки и, помахав нам на прощание, сказала:
— Да хранит вас мастер дорог…
Всхлипывая, она заперла за нами дверь, мы загрузились в фургон и покатили к Пергамотумским воротам.
— Так где пришвартовался твой корабль? — уточнил Линк, повернувшись к Верении.
А я осторожно выглядывая из-за задника высматривал погоню. Но серые тени пока нигде не мелькали. Вроде бы…
— В Заливе Трёх королей, в Перепелиной бухте, у левого пирса, — подсказала Верения. — Да Вы сразу увидите! У моего отца каравелла. Не парамелла и не дрэбот, а ка-ра-велла!
— Понял, Рибиг?
— Будет сделано!
И мы поехали быстрее.
А я совершенно не разбирался в названиях местного водного транспорта, но каравелла — это и мне было знакомо.
— Не высовывайтесь! — наорал на нас Линк и прогнал в глубь душного фургона.
Вскоре мы выехали из города и подпрыгивая на ухабах понеслись дальше. Если слуги герцога и преследовали нас, то давным-давно отстали. Однако Линк напряжённо хмурился, погладывая на оставленные позади ворота и дорогу. Норд притих у меня в кармане. Я же почти ничего не видел и только по характерному шуму догадался, что мы, наконец, достигли порта. Верения поняла это гораздо раньше и ползком через весь фургон добралась до козел, втихаря от задумчивого магистра, и пристроилась рядом с возницей. Он ободряюще улыбнулся ей и…
— Хей-о-хэй! — взмахнул поводьями, фургон развернулся, лошадки ускорили бег и колёса зашуршали по гальке.
Я всё-таки выглянул из фургона, невзирая на запрет Линка, и увидел удаляющиеся узкие улочки портового посёлка, деревянные доки, причалы и стоящие вдалеке у мыса корабли.
Миновав мост через лиман, и обогнув утёсы, мы приближались к левому пирсу. Он находился дальше от основного порта. А в конце пирса возвышался колоссальный крутобокий корабль.
По знаку магистра мы спрыгнули из вновь «перекрашенного» фургона на усеянный круглыми пятнистыми камушками берег. От их пестроты рябило в глазах ещё больше, чем от постоянных преображений Рибига.
— Перепелиный пляж, — сообщила Верения. — Здесь…
— Все экскурсии потом, — грубо прервал её Линкнот, затравленно озираясь. — Быстрее! Пока Рибиг отвлечёт их.
Я не приметил ни одной серой тени в меховой шапке, но доверился его чутью. Верения тоже не перечила. И мы, наскоро попрощавшись с весельчаком Рибигом, караковыми лошадками и зелёным в цветочек убежищем на колёсах, побежали вслед за магистром по длинному далеко выдающемуся в море деревянному настилу. Прямо к кораблю.
Вскоре четырёхмачтовое судно с треугольными парусами, с высокими бортами и надстройками в носовой части и на корме, надвинулось и нависло над нами. На выпуклом боку наискось было выведено крупными блестящими буквами: «ЗОЛОТАЯ РАКУШКА».
Верения сунула пальцы в рот и оглушительно засвистела как форменный хулиган. И на условный сигнал — два длинных свиста, три коротких и один длинный — сверху, как по волшебству, едва ли нам не на головы упал дощатый трап. Мы даже отпрыгнули от неожиданности.
— За мной! — скомандовала девчонка и взобравшись по трапу, мы очутились на широкой палубе, предварительно чуть-чуть туда не свалившись. Раздался дружный смех, перекрываемый громким густым баритоном:
— Ба! Вот так-так!
Мы подняли головы. На мачтах и верёвочных лестницах, смеясь, висели матросы. А на корме широко расставив ноги стоял бравый моряк. В тельняшке! В берете и ботфортах, куда были заправлены широкие
