Единственное в городе казино воображение не поражает. В трех залах – игорном, стриптизерном и банкетном, а вскоре откроется зал боулинга, – народ толпится с вечера до утра, так как развлечений здесь больше, нежели в кабаках. Герман любит свое казино, встречающее клиентов еще в фойе сверканием люстр и зеркал. Пусть сюда приходят не очень воспитанные, не слишком сдержанные и культурные люди, но они сумели отвоевать место под солнцем, они достойны уважения. Так думал Герман всякий раз, переступая порог казино, но не сегодня. Сегодня голова была забита предстоящим дознанием. Нашел-таки повод пригласить друзей Беллы – ее выздоровление. Она явилась в неподражаемом одеянии, шелковая бахрома обвивала фигуру, вздрагивая и открывая тело даже от неуловимого движения. Может быть, где-нибудь на приеме в столице наряд был бы уместен, но не в провинциальном захолустье. Мужчины поедали ее глазами, самые «простые» отпускали в ее адрес беззлобные остроты. Она же вела себя так, будто с пеленок посещала все казино мира от Лас-Вегаса до Гонконга. После второй рюмки Герман полез в карман:
– Чуть не забыл. Недавно я преподнес Белле подвеску, которую вы видите (она надела украшение по его просьбе). Хочу дополнить этот предмет и...
– Какая прелесть! – восхитилась Зоя, перехватывая раскрытую коробочку с кольцом. – Чудо! Мишка, ты мне никогда не делаешь таких подарков.
– Бабки тратить на фуфло? – зевнул Михасик, тяготившийся присутствием жены.
– Колечко – закачаешься, – с долей грусти сказала Зоя, отдавая коробочку подруге. – Молодец, Герман, щедрый подарок.
Интонация и завистливый блеск в глазах Зои вселили оптимизм в него, следовательно, он рассчитал верно – расколется. Теперь предстояло удалить лишних. Белла надела черную жемчужину на безымянный палец, приняла дар как должное:
– Очень мило с твоей стороны.
«Во наглая! – внутренне возмутился Герман. – Можно подумать, жемчуг получает в дар ежедневно». Он поднял рюмку:
– Наш девиз сегодня – бери от жизни все. Михаил, предлагаю попытать счастья в рулетку. А? Идем?
– Не, не, не! – запротестовала Зоя. – Он спустит все до копейки.
– Я плачу, – расщедрился Герман. – А вы посплетничайте.
Михасик подскочил как ошпаренный, на ходу влил в себя коньяк и умчался в игорный зал просаживать чужие деньги. А у Зои настроение упало, хотя перемены она списала на мужа:
– За рулетку всех продаст, скотина. А тебе удалось окрутить Германа.
– Я говорила, что это несложно. – Белла пригубила бокал с шампанским, улыбнулась, рассматривая кольцо. – Мог вознаградить меня более щедро.
– А мог вообще ничего не дарить. Носом не крути. Мужики сейчас сквалыги, а Герман устроил тебе роскошный пир, кольцо подарил. Что еще нужно?
– Все, – хищно сверкнула глазами Белла. – Я стою дороже ужина и кольца.
– Но это ты так считаешь, – снисходительно глядя на подругу, сказала Зоя. – Герман переменчив как погода. Одно твое неосторожное движение – и тебе не видать его.
– Ты же сама предлагала заняться им, а теперь, когда я его завоевала...
– Сейчас я предупреждаю, чтобы ты не наделала ошибок.
– Успокойся, он без ума от меня. Тихо, он идет.
– Не люблю проигрывать, поэтому отступаю, – сказал Герман, упав на стул. – Осталось четыре фишки. Белла, не попробуешь? Выигрыш твой.
Она подалась к нему, запечатлевая мелкие поцелуи на его губах, лениво произнесла:
– Думаю, мне стоит чаще болеть, так я выиграю больше. Ладно, давай фишки, попытаю счастья.
С крупье Герман договорился, что те продержат Беллу и Михасика до условного знака, давая им выигрывать, но и подогревая проигрышем. Это всегда можно устроить. Проводив Беллу нарочито похотливым взглядом, Герман покосился на Зою, которая курила в задумчивости, недобро уставившись подруге в спину. Вот что значит – сделать подарок женщине в присутствии другой. Какая изумительная черта – зависть, ее стоит подкормить:
– Потрясная женщина, сводит меня с ума.
– Да, она умеет окручивать мужиков, – сказала Зоя комплимент не в пользу подруги. В который раз Герман поразился значимости не слова, а интонации.
– Считаешь, меня можно окрутить? – налил он коньяку ей и себе. – Будем?
– Будем, – взяла она рюмку, выпила. – И тебя она может окрутить, и всех, кто подошел к ней ближе чем на два метра.
– И Мишку твоего окрутила?
– А то! Только он ей до задницы.
– А кто ей не до... задницы? – Герман уплетал мясо, казалось, ответы Зои его не слишком занимают.
– Ты, например.
– Раз есть «например», стало быть, я не один? Это ты хотела сказать?
– Ничего я не хотела, – поморщилась Зоя, выпивая еще рюмочку. – Ты состоятельный, красивый, молодой, так что успокойся, она твоя. Это же не старенького и плешивенького дедушку ублажать.
– Неужто у нее старые пеньки были? – не поверил он, наливая.
– Какая разница? То до тебя было. Да правильно она делала, что доила старых козлов, так им и надо. Мир повидала, шмотки от лучших кутюрье носила... А возьми меня, что я видела хорошего? Стирка, уборка, плита. И мой скот это не ценит. Давай лучше выпьем.
– Давай, – кивнул он, улыбаясь. – Чтобы елось и пилось, хотелось и всегда моглось. – Выпили, закусили. – Ты права, я тоже не святой. Только мне непонятно, почему Белла вернулась домой?
– Понимаешь, каждая баба мечтает выйти замуж, а это такая, скажу, паскудная лотерея... – Захмелевшая Зоя закурила. – Ты выбираешь, прицениваешься, вот он – думаешь. А потом обнаруживаешь, что под боком спит дерьмо, от которого мечтаешь избавиться любым способом. Скажу по секрету, большинство баб не подсовывает своей половине яду только из-за страха, что посадят. Вот и Белле такой попался...
Настала пора ягодок. Муж ревновал Беллу к телеграфному столбу, стулу, кирпичу на дороге. Наверно, она терпела бы и дальше, если б не обострилась ситуация. С ней добивался встречи фотограф, делавший снимки в «Имидж-классе». Белла убежала к нему на рандеву из одного любопытства. Фотограф предложил ей выкупить негативы и сунул пачку снимков. Глаза полезли на лоб, когда она перебирала фотографии. Белла голая – полбеды, красивая эротика. Но вот она и две девушки, Белла и юноша, Белла и два юноши. Тогда она воспринимала просьбы лечь, стать в ту или иную позу, высунуть язычок вполне нормально. Но сейчас в ее руках была тяжелая порнография, где фотограф умело использовал композиции, улучшив их мастерским фотомонтажем. И вышло: юная Белла лесбиянка, Белла делает минет, Белла занимается сексом с одним, двумя, тремя! Кстати, парни снимались в трусах-стрингах телесного цвета, на фотографиях у них были неправдоподобно большие члены, как у коней.
– Гадость, – швырнула она фото на стол. – Это подделка.
– Да, – гордо сказал он. – Это высокохудожественный монтаж. А помнишь... Ага, вот он. Вполне невинно было. Ты на коленях, а сзади чувак держит тебя за грудь. Ну, у тебя и бюст был... И сейчас такой же?
– Чего ты хочешь, не пойму? – спросила она.
– Чего сейчас хотят в нашей стране? Бабок, дорогуша. Скажем, десять кусков, мелочь, не так ли? С одной мне удалось взять пятнадцать, конечно, зеленых. Брал по семь, восемь, кто сколько даст.
– Почему только негативы? На них и близко нет всей этой мерзости.
– Я и фотки отдам, любуйся. Негативы – это гарантия, что больше фотографий не будет.
Руки чесались врезать негодяю по роже, но Белла лишь закурила, надеясь придумать какой-нибудь ход. Еще толком с мадам Тюссо не расплатилась, теперь эта сволочь пристала. Вся его гаденькая фигура выражала уверенность, что он уложил ее на лопатки. Белла спросила, глядя на него в упор:
– Почему раньше не предложил? У меня было много любовников.
