уже зима. А пока только дожди, слякоть и листопад.
Вероника забыла зонт дома и теперь спешит под проливным ливнем домой, мокрая и злая. Одежда отяжелела и теперь тянет к земле, такая неудобная и ненужная. Кашемировое пальто, наверное, придётся выбросить — сядет, потом не натянешь. Настроение похоронное, впрочем, всё так и есть: со времени смерти Марка прошло не так уж много времени. Каблук попадает в выбоину на асфальте, которую невозможно разглядеть, потому, что её полностью скрывает здоровенная лужа. Вероника плюхается в грязную воду и фонтан брызг обдаёт её с ног до головы. Жизнь катится непонятно куда и непонятно зачем. Она поднимается и уже не спеша — а чего уж теперь спешить, суше ведь не станешь — направляется к своему подъезду. Слёзы смешиваются с дождём, нога нестерпимо ноет — подвернула. 'До чего же сволочная жизнь!: — думает она. — Зачем мне всё это, за что? .
Уже дома она позволяет себе разрыдаться в голос. Глядя на образовавшуюся на полу мутную лужу, Вероника скулит по-собачьи и сбрасывает с себя прямо на пол мокрую одежду. Только сейчас она обнаружила, что уже много лет в ней копилось что-то безумно тоскливое, тёмное, что-то, что она категорически старалась не замечать. Это началось ещё со смерти Виктора. И вот теперь такие, казалось бы, мелочи, как грязная лужа, сломанный каблук и испорченное пальто, оказались той последней каплей, которая переполнила чашу терпения. И сразу же всё вспомнилось с такой ясностью, как будто это случилось только вчера: смерть мужа, болезнь сына, Марк… Оказывается, не так уж она была счастлива всю свою жизнь, как думалось! Глаза покраснели и припухли, но это её совершенно не волнует. Она остервенело растирает тело махровым полотенцем, точно собирается содрать с себя кожу.
— Хватит! Хватит! — Шепчет она пустоте, которая окружила её со всех сторон и стала вдруг осязаемой.
Веронике кажется, что кто-то невидимый рассматривает её, но к этому чувству она уже привыкла.
Потом, лёжа в горячей ванне, она, наконец-то успокаивается. Вслед за истерикой пришла усталость. Она закрывает глаза и наслаждается теплом и покоем. Журчание воды, как колыбельная песня. Она не заметила, как уснула. А вода уже поднялась до подбородка, тёплая такая. Утонуть в ванне, что может быть нелепей?
Открывается дверь и кто-то входит. Этот кто-то берёт её на руки, заворачивает в полотенце и относит в спальню. Он бережно укрывает её одеялом и ещё несколько минут рассматривает, потом поворачивается и уходит.
Проснулась она бодрой и спокойной. Вот только никак не может вспомнить, как и когда она легла спать. Помнит, что отдыхала в ванной, а дольше провал. Вероника даже удивилась тому чувству, которое непонятно откуда в ней появилось. Ей казалось, что вместе со слезами из её души вытек тот яд, что копился годами, жизнь стала лёгкой и простой. Плакать, оказывается, очень полезно — слезами очищается душа. Ника приводит себя в порядок, потом принимается за уборку. Только сейчас она заметила, что в квартире царит чудовищный бардак. Легко, словно бабочка, порхает она по дому, вытирая пыль и раскладывая по местам вещи. И в этот момент кто-то позвонил в дверь.
— Здравствуйте, Вероника, — на лице соседа тревога, — у вас всё в порядке?
'Как же он надоел!: — думает Вероника. — Нельзя быть таким навязчивым! . Она и сама не может объяснить себе, почему внимание Дмитрия стало её так раздражать.
— А почему у меня что-то должно быть не в порядке? — Спросила она с вызовом.
— Просто я уже пять дней не вижу вас, — принялся оправдываться Дмитрий.
— Пять дней? — Вероника задумалась. — А какой сегодня день?
— Пятница.
С ума можно сойти! Получается, что она проспала целых пять дней! Вот уж отдохнула, так отдохнула! Она пропустила соседа и пошла в кухню. Достала заветную бутылочку и отхлебнула немного. Коньяк обжёг горло. Мысли тут же пришли в норму. Что ж, пять, так пять! Но всё равно ей как-то не верилось в то, что такое могло с ней случиться. Окинув взглядом кухню, она удостоверилась, что сосед не врёт: хлеб зачерствел и покрылся плесенью; надкушенное яблоко слегка подгнило.
— Так что же случилось? У вас заплаканное лицо, — продолжил Дмитрий свой допрос.
— Ничего, вы, наверное, забыли, что недавно я похоронила мужа? И вообще, я спала.
— Пять дней?! — Он никак не мог ей поверить.
— Да, а, что, это запрещено законом?
Дмитрий опустился на табуретку и уставился на Нику, как на восьмое чудо света. Его удивляло, что она сама воспринимает всё, как должное, как будто для неё это в порядке вещей. И в этот момент незримый обруч сдавил виски. Он схватился за голову и это не осталось незамеченным.
— Вам плохо? — Встревожено спросила Вероника.
— Опять голова разболелась, — ответил сосед удивлённо, — ничего не могу понять. Уже ходил к врачу, проверился. Давление было в норме, хоть в космос отправляй.
— Наверное, это я на вас так плохо действую, — пошутила она и была не так уж далека от истины.
— Ну, что вы! — Замахал руками Дмитрий. — Напротив, когда я вас вижу, у меня настроение улучшается на весь день. Извините, я давно хотел задать вам один вопрос.
Вероника насторожилась. С чего бы вдруг он стал таким любознательным? Кто он такой, чтобы задавать ей вопросы?
— Что за вопрос?
Дмитрий чувствовал себя неловко. От него не могло укрыться то, что Вероника раздражена, но он никак не мог понять, чем же он успел её так разочаровать, ведь не делал ничего плохого. Голова болела нестерпимо! Он достал из кармана таблетки и выпил одну, даже не запивая. Нике стало стыдно. Человек беспокоится, а она ведёт себя, как законченная стерва.
— Я видел, к вам несколько раз заходил молодой человек. Вы чем-то похожи, это ваш брат?
Она не могла понять о ком идёт речь. Нет у неё никакого брата, да и никто к ней в последнее время не заходит. Что это ещё за бредни? Она вопросительно посмотрела на Дмитрия.
— Ну, такой молодой парень, у него обожжённое лицо и он прихрамывает, — объяснил сосед.
Вероника рассмеялась. Она, конечно, знает, что выглядит моложе своих лет, но не настолько же! Однако эти слова Дмитрия её развеселили. Раздражение исчезло и она рассмеялась. Сосед совсем растерялся, он заёрзал на табуретке, как будто кто-то подложил ему канцелярскую кнопку. — Я сказал что-то смешное?
— Да, тот, о ком вы меня спрашиваете — это мой сын.
Она с удовольствием увидела на лице соседа неподдельное удивление и недоверие. Достала стопки и плеснула из заветной бутылочки себе и Дмитрию — это был знак того, что она на него больше не сердится. Но сосед отодвинул стопку, объяснив:
— Я только что выпил таблетку. Но во сколько же лет вы его родили?!
Вероника улыбнулась.
— Не так уж рано. Просто у нас в роду все выглядят намного моложе своих лет. Хотите, я вам покажу наш семейный альбом?
Она была уверена, что он вежливо откажется — не все любят смотреть чужие семейные фотографии, но Дмитрий радостно закивал.
Она пошла за альбомом, а сосед смог, наконец-то расслабиться, лицо исказила гримаса боли — таблетка ещё не подействовала и голова, казалось, готова была разорваться на мелкие осколки. Сейчас бы встать и уйти, но он не привык так легко сдаваться. Скоро всё пройдёт, надо только немного потерпеть. Он даже не заметил, что из зеркала, висящего на стене, за ним наблюдает чужое лицо. Вот бы он удивился, если бы вдруг захотел взглянуть на свое отражение! То, что он увидел, его бы испугало, потому, что на лице наблюдателя отражалась такая холодная злость, что даже удивительно, как это вода в чашке не застыла в лёд от одного только этого взгляда. Холодное, сосредоточенное лицо, принадлежащее не человеку — богу.
Танатос был вне себя от ярости! Какой-то хлыщ решил бросить ему вызов! Болит голова — встань и уйди. Что тут непонятного?! Он никому не позволит забрать у него эту женщину! Что это? Голос крови? Нет, он вспомнил это чувство и теперь не хочет больше бороться с ним, потому, что без этого жизнь не имеет
