любопытством рассматривал генерала, о котором он много слышал. Это был один из сподвижников изменника Власова. Говорили, что до войны он работал заведующим сельской чайной и никакого военного звания, конечно, не имел. Теперь официально он именовался генералом по особым делам. Он единолично вершил суд и расправу над советскими людьми и провинившимися власовцами. Генерал имел прозвище Пулька за то, что был осатанелым картежником и обожал разыгрывать пульку. И еще за то, что когда к нему в кабинет попадал провинившийся, генерал обычно начинал допрос неизменной фразой: «Ну что, хотел со мной в пульку сыграть?» И поскольку очень часто такой допрос заканчивался тем, что провинившегося вытаскивали из кабинета с простреленной головой, прозвище Пулька имело еще и этот смысл.
— Убрать! — Пулька махнул пистолетом над лежавшим у его ног Полухиным. Один из офицеров схватил Полухина за ноги и вытащил из комнаты.
Небольшого роста, с маленькой головой, прилепленной прямо на широченные плечи, Пулька стоял, широко расставив ноги-тумбы в коротеньких надраенных сапогах, и медленно оглядывал комнату. Стоявшие за его спиной офицеры не сводили настороженных глаз с замерших у стены полухинских собутыльников.
Взгляд Пульки остановился на Добрынине.
— А ты что там в одиночку тоскуешь? — спросил он.
Добрынин сделал шаг вперед, щелкнул каблуками, вытянулся в струнку.
— Лейтенант Сорокин, — четко произнес он.
— А ну становись-ка вместе с ними, — генерал пистолетом показал на полухинских собутыльников.
Добрынин выполнил этот приказ. Пулька поставил табурет перед шеренгой полухинцев, сел на него, как на лошадь, широко расставив свои короткие ноги, и пистолетом, как пальцем, поманил к себе заместителя Полухина. Тот сделал шаг вперед.
— Ну, господин майор доблестной русской освободительной армии, как ты себя чувствуешь?
— Плохо чувствую, — тихо ответил майор.
— Воровать умеешь, а пить еще не научился.
— Никак нет.
— Где вагоны с добром? — рявкнул Пулька.
— Не могу знать.
Хлопнул выстрел. Майор сел на пол и завалился набок.
— Убрать! — приказал Пулька.
Добрынин одним ухом слышал, что несколько дней назад полухинцы на каком-то полустанке захватили вагон с ценными вещами, и еще несколько минут назад, во время пьянства, они похвалялись этим своим завоеванием. Очевидно, Пулька интересовался именно этим добром.
Генерал поманил пистолетом следующего.
— Где вагон с добром?
— Поделен поровну, — отрапортовал полухинец.
— Солдат, сопровождавший вагон, говорил вам, что добро принадлежит немецкому генералу?
— Так точно, говорил.
— Так. Все уже спустили?
— Никак нет, не успели.
Пулька оглянулся на свою свиту.
— Взять его и всех остальных. Разыскать все до нитки.
— Выходи по одному! — приказал кто-то из офицеров.
— Можно обратиться? — Добрынин старался преданно смотреть в глаза генералу.
— Что скажешь?
— Я абсолютно не знаю, о чем идет речь. Я служу тут недавно.
Генерал Пулька ткнул пистолетом в того полухинца, который сознался в дележе добра.
— Кто это такой?
— Верно, он ничего не знает. Он у нас новенький и вообще он Святоша.
— Хорошо. Останься, Святоша. — Пулька пистолетом показал Добрынину на дальний угол комнаты. — Сядь там и жди.
В это время в дверях появился ничего не знающий фельдшер Фоломин. В руках у него была канистра со спиртом, за которой его послали некоторое время назад полухинцы. Его появление всех развеселило. Отобрали у него канистру, а самого фельдшера увели вместе с остальными.
Генерал сел за стол.
— А ну, посмотрим, что тут пьют эти мародеры.
Офицер, оставшийся в комнате, налил из канистры спирта в кружку, глотнул из нее и крякнул.
— Чистый аптекарский, — доложил он с восторгом в глазах.
— Дай сюда.
Пулька медленными глотками выпил половину кружки и закусил куском сала. Потом повернулся к Добрынину.
— Значит, Святоша Сорокин? Правильно?
— Так точно! — Добрынин вскочил и вытянулся.
— Ты что, трезвый?
— Так точно, трезвый.
— А что же ты тут делал?
— Заставляют, вот и сидел. У меня язва желудка.
— А что ты тут по службе делаешь?
— Навожу порядок в артснабжении.
— А-а-а! Так это про тебя, значит, я слышал. Ну молодец, а то они тут не могли отличить дрова от снарядов. Артиллерист?
— Так точно!
— Звание?
— Лейтенант.
— В Красной Армии что делал?
— Командовал тяжелым орудием.
— Партийным был?
— Никак нет.
— А как же тебе орудие доверили да еще тяжелое?
— За знания, наверное, — улыбнулся Добрынин. — Я ведь на гражданке индустриальный техникум кончил.
— Где?
— В Новосибирске, я и родом оттуда.
— Сибиряк, значит. Это хорошо. Сибиряки — деловой народ. Ну а к нам как пришел? За куском хлеба, за китель или как?
— Не без того, конечно, но главное — я хочу участвовать в вашей борьбе…
— Так… — соображал что-то генерал. — А ты случайно типографское дело не знаешь?
— Сейчас не знаю, а пригожусь — освою. Все же одно — техника.
— Лады. Сейчас ты иди, а утром явись ко мне, будет деловой разговор.
Утром выяснилось, что штаб, в котором служил Добрынин, ликвидирован. Сюда, в поселок, перебирается издательский отдел главного штаба. Пулька приказал Добрынину подыскать помещение для типографии и, кроме того, сделал его своим осведомителем.
— За теми, кто сюда приедет, — сказал он, — нужен глаз да глаз. Вот ты глазом и будешь. Если явится к тебе человек и скажет: «Привет от Пульки», значит, этот человек мой, и ты ему докладывай, как тут, кто и что. Понял?
— Так точно.
Вскоре приехали новые хозяева поселка. Работники издательского отдела одобрили подобранное Добрыниным помещение, но сам он им не был нужен, и он остался без конкретной работы. Но поскольку
