интересуетесь этой историей. Мистическую предысторию ятагана вы уже знаете из тайных комментариев к «Хронике Драгута». Кстати, став владельцем «Хроники Драгута», я даже не подозревал о наличии там текста, сделанного невидимыми чернилами. Полагаю, что все предыдущие владельцы манускрипта тоже не знали об этом.
– А откуда тогда вы знаете о магических свойствах ятагана? – спросил я.
– Мне достался от тетушки наш семейный архив. Тетушка, как и моя матушка, происходила из графского рода Баранцовых. Естественно, в те годы не афишировали графское происхождение. Сын графа Баранцова женился на девушке, последней представительнице дворянского рода Донауровых. Она и принесла в семью Баранцовых архивы и реликвии, оставшиеся от Захария Петровича Донаурова. А тому семейные реликвии и архивы передала его хорошая знакомая, графиня Юлия Самойлова. Та последние годы жизни провела в Париже, где в то время Захарий Донауров был генеральным консулом России. Все мало-мальски ценное исчезло в годы революции и Гражданской войны, лишь чудом сохранился архив графини Самойловой. Там находились письма, адресованные графине ее родственниками и друзьями. Среди них были письма от деда Юлии графа Литты, от ее первого мужа графа Самойлова, от ее интимного друга живописца Карла Брюллова и многих других интересных людей. Большая часть писем написана на французском языке, как это было принято в обществе девятнадцатого века. Собственно, и французский язык я выучил, побуждаемый страстным желанием узнать содержание этих писем. После смерти тетушки я просмотрел архив и, к своему глубокому сожалению, не нашел некоторых весьма важных и интересных писем. Так вот: в одном из писем графа Юлия Помпеевича Литты к своей внучке я и встретил упоминание о ятагане и его мистических свойствах. Кстати, а что вы знаете о личности графа Литты?
– Это был один из мальтийских рыцарей, обеспечивших избрание императора Павла Великим магистром Мальтийского ордена, – вспомнил я. – За это он был хорошо вознагражден Павлом.
– Литта и до того был богатым человеком, так что дело было вовсе не в жажде материальных ценностей, – возразил Цветков. – Юлий Литта один из немногих приближенных Екатерины Великой, который умудрился стать приближенным Павла.
– Вот как? – удивился я. – Но Павел ненавидел окружение своей матери.
– Юлий Помпеевич Литта вообще уникальная личность, – сообщил Цветков. – Я расскажу о нем поподробнее, поскольку именно по его инициативе заварилась вся эта каша с ятаганом. Официальная его биография интересна сама по себе. Родился в семье миланских аристократов, отец – генеральный комиссар австрийской армии. Образование Юлий Литта получил в иезуитском колледже, прекрасно знал историю, литературу, философию. В семнадцать лет вступил в Орден Леванта и Пелопоннеса, проявив себя отличным моряком, вследствие чего быстро стал командором, получив под командование галеру Мальтийского ордена. Когда Литте было двадцать четыре года, Великий магистр Мальтийского ордена Эммануэль де Роган-Польдюк отправил его в Италию якобы для инспекции владений Ломбардского приората Мальтийского ордена. На самом деле в Италии Литта вел тайные переговоры – Роган не хотел ссориться с извечным союзником Турции Францией – с эмиссарами российской императрицы Екатерины Великой о совместной борьбе с турками. По его инициативе русские получили подробнейшие лоции Средиземного моря, и, кроме того, орден согласился помочь кадрами опытных моряков, имеющих богатый опыт плавания в Средиземноморье. Именно Литту в ответ на просьбу Екатерины «прислать сведущего в морском деле человека» Роган отправил в Россию, рекомендовав его как человека, «снискавшего всеобщую славу и уважение». Литта поехал в Россию с радостью: дело в том, что он был пылко влюблен в графиню Екатерину Скавронскую, вдову российского посланника в Неаполитанском королевстве, – он познакомился с ней в Неаполе. После смерти мужа графиня возвратилась в Санкт-Петербург, и Литта с нетерпением ждал встречи с возлюбленной.
– Губа не дура у графа! – с иронией заметил я. – Ведь Скавронская от мужа унаследовала огромные богатства, поскольку тот был родственником жены Петра Великого, Екатерины Скавронской.
– Я читал письма Литты, так что поверьте мне, что это была настоящая любовь, – не согласился со мной Цветков. – Но вернемся к теме. Итак, в начале января 1789 года двадцатишестилетний Юлий Литта прибыл в Санкт-Петербург, а уже через два месяца государыня подписала указ о принятии «мальтийского кавалера и тамошнего флота капитан-командира Джулио Литты на русскую службу с чином капитана 1-го ранга, с пожалованием капитаном генерал-майорского ранга». Так удачливый Литта стал самым молодым генералом в истории Российской империи. Разумеется, в этом не было его личной заслуги: Екатерина таким образом стремилась укрепить наметившийся союз с Мальтийским орденом. Хотя нельзя отрицать тот несомненный факт, что сам Литта сумел привлечь внимание государыни и произвести нужное впечатление на петербургское общество. И не мудрено: как писали мемуаристы, «его богатырский рост, мужественная осанка и привлекательная, многообещающая физиономия сразу склоняли всех в его пользу».
– И что же, новоиспеченный генерал оправдал высочайшее доверие? – полюбопытствовал Тавров. Судя по всему, он не любил выскочек.
– Это как сказать… Литта прекрасно решал организационные вопросы, обучал личный состав, обеспечивал ремонт и снабжение. Русский галерный флот, где одним из отрядов командовал Литта, выиграл первую битву со шведским флотом под Роченсальмом.
– Первую? А как насчет второй?
– А вот вторую русский флот проиграл, – с сожалением отозвался Цветков. – Впрочем, вина за это полностью лежит на командующем флотом принце Нассау-Зиген. Но, как заместитель командующего, Литта взял на себя ответственность за проигранное сражение и подал в отставку. Покорить сердце неприступной графини Скавронской даже такому видному мужчине не удалось, и, потерпев унизительные поражения как на военном, так и на любовном фронтах, Литта уехал в Италию. Многие полагали, что на этом карьера Литты завершилась. Но спустя два года Литта вернулся в Россию в качестве полномочного посланника Мальтийского ордена. Ему было поручено вернуть ордену пожертвованное рыцарям покойным князем Острожским богатейшее имение, на которое наложили жадную лапу вечно охочие до чужого добра польские магнаты.
– Да, мой предок, польский дворянин Тадеуш – он же Фаддей – Булгарин был лишен отцовского имения польскими магнатами, – вспомнил я. – Пока отец Тадеуша сражался за независимость Польши, «настоящие патриоты Речи Посполитой» набивали свои карманы.
– Обратись в Страсбургский суд, – с иронией посоветовал Тавров.
– Хорошая мысль! – одобрил я. – На досуге займусь.
– Да, польские магнаты обычно не упускали своего, – согласился Цветков. – Но тут их интриги не сработали: Литте удалось очаровать императора Павла, и тот не только вернул ордену доходы Острожского приората, но даже увеличил их более чем в два раза!
– Однако пронырливый был тип, – проворчал Тавров.
– Тут дело не только в личном обаянии графа Литты, якобы сыгравшего на романтическом преклонении Павла перед традициями рыцарства, которые олицетворял Мальтийский орден, – заметил Цветков. – Казнь короля Людовика Шестнадцатого превратила заурядную французскую заварушку в угрозу всем европейским монархиям. Многими умами овладела идея объединения католических и православных государей против безбожных якобинцев. Не случайно посольство возглавил Литта, брат которого был приближенным римского папы Пия Шестого. Кстати, Пий Шестой тоже происходил из итальянской аристократии. Действительной целью посольства Литты было выяснение условий объединения православного российского императора с католическими государями Европы в священной войне против турок и якобинцев. Переговоры шли почти четыре года, пока летом 1798 года огромный французский флот не захватил Мальту. Великий магистр ордена фон Гомпеш, располагавший всего тремястами тридцатью двумя рыцарями – из которых было двести французов, в большинстве своем отказавшихся сражаться с французской армией, и лишенный поддержки населения, был вынужден капитулировать. Как и положено «революционной армии», французы немедленно приступили к массовым грабежам. Разграбив все, что только можно: от дворца Великого магистра и собора Святого Иоанна до дворянских особняков мальтийской знати, французы вывезли с Мальты баснословные богатства. Мальтийцы потом скрупулезно подсчитали ущерб: на двадцать семь миллионов двести тридцать девять тысяч пятьсот двадцать мальтийских лир золота, серебра, драгоценностей и девятьсот семьдесят две тысячи восемьсот сорок редких книг.
– Ого! – присвистнул Тавров. – И сколько это на современные деньги?
– Более восьмидесяти миллионов долларов, – ответил Цветков.
