— В правом верхнем ящике бюро, — отчеканила Жанна, так же отчетливо, как это сделал бы офицер, посланный на разведку и докладывающий результаты ее.
— Вы знаете это наверное?..
— О да, наверное…
— Ну, а скажите, пожалуйста, когда он перебирал документы, не видели ли вы среди этих документов у него небольшого продолговатого куска синей золотообрезной бумаги с тремя строчками текста и подписью и печатью в углу?
— Вроде обыкновенной расписки? — проговорила Жанна.
— Вот именно! — подтвердил старик.
— Да, я видела такую, — кивнула Жанна.
Старик, казалось, был очень доволен ее ответами.
— Ваш визит к Николаеву, — проговорил он, — даром не пропал; вы сами, того не ведая, сделали несколько весьма ценных наблюдений и дали весьма интересные и нужные сведения! Можете удовольствоваться тем, надеяться на меня и терпеливо ждать, беззаботно предаваясь жизни, которая может устроиться для вас в Петербурге!..
Он встал, простился с Жанной поклоном и ушел.
Де Ламот, посмотрев ему вслед, почувствовала, что при всей своей злобе и ненависти, зародившихся у нее к этому человеку, он оказался первым и единственным, кто вынудил ее склониться перед собой.
Глава XX
Глава, из которой ясно, что Борянский незнаком с химией
Белый, оставив Жанну де Ламот и выйдя из дома, занимаемого ею, пешком направился по делам, уверенно поворачивая из улицы в улицу, очевидно, великолепно знакомый с расположением улиц Петербурга. Последнее, в сущности, совершенно противоречило уверенности его подчиненных, членов общества «Восстановления прав обездоленных», в том, что он только недавно приехал сюда из-за границы.
Он, по-видимому, знал не только улицы, но даже и закоулки, и проходные дворы Петербурга, пустыри, через которые живо пробрался почти на окраину города, на Слоновую улицу, которая была проложена всего шестьдесят семь лет тому назад и названа так потому, что здесь были тогда устроены загоны для слонов, присланных в подарок правительнице Анне Леопольдовне персидским шахом, который желал жениться на великой княжне Елизавете Петровне, впоследствии императрице.
Ни слонов, ни их загонов уже давно не существовало, и как раз на том месте, где когда-то был один такой загон, теперь стоял одноэтажный деревянный домик с мезонином, к которому и направился сейчас Белый.
Он миновал просторные сени, устроенные наподобие довольно длинной стеклянной галереи, и подошел к одностворчатой двери, возле которой на стене был прикреплен медный гонг и молоток еще по старинному обычаю семнадцатого века. Белый взял молоток и ударил им по гонгу три раза.
На этот его стук отворилось маленькое окошко в двери, из которого выглянул глаз и послышался тихий голос:
— Это вы, хозяин?.. Простите, я не узнал вашего стука.
Моментально послышался лязг отодвинувшегося запора, и дверь распахнулась.
Слуга, такой же старый, как и тот, кого он называл хозяином, с поклоном пропустил его и дверь сейчас же закрыл за ним на засов.
Белый прошел мимо, не обратив на него внимания, и не спросив ничего, направился в комнату, где ему навстречу поднялся, видимо, давно уже ожидавший его Борянский.
— Пройдем сюда! — сказал Белый, не здороваясь с ним.
Он провел его в следующую, смежную с первой, комнату, убранную столь же просто, как и первая.
Однако в этой второй комнате стояло больше вещей. Тут был стол с чернильницей и бумагами и двумя толстыми книгами в кожаных переплетах, старинное кресло с высокой спинкой, два стула, и целая стена была занята книгами, баночками, флаконами и пузырьками с надписями и без них, наполненными различными химическими жидкостями и порошками.
Войдя в эту комнату, старик сел, сложил руки и посмотрел на Борянского. Он не предложил ему сесть и тот стоял перед ним, как будто чувствуя себя не совсем ловко, но тем не менее волей-неволей примирившись с этим.
— Ну что, свел ты знакомство с Орестом Беспаловым, как я приказал тебе? — спросил старик, строго глянув на Борянского.
— Я возился с ним три дня! — недовольным голосом проворчал тот.
— Даже целых три дня?! — усмехнулся Белый.
— Не расставаясь! — подтвердил Борянский. — Я его зазвал к себе и поил коньяком! Лучшего знакомства с этим субъектом нельзя было сделать…
— Ух, жарко! — вздохнул Белый. — Я шел сейчас пешком и наглотался пыли!.. Дай мне стакан лимонада, который должен стоять в графине, вон там, на окне…
Белый сказал это Борянскому, точно отдал приказ лакею, и тот, хотя и поморщился, но все-таки пошел за лимонадом, принес полный стакан и подал старику.
Тот отпил глоток, остановился, потом отпил еще, почти до половины стакана и, поставив его на стол перед собой, сказал:
— Странно! У этого лимонада какой-то странный привкус, горький!
— Вероятно, вас рассердили чем-нибудь, — сейчас же заметил Борянский, — и это желчь сказывается!
Старик пристально посмотрел на него.
— Да, очевидно, это желчь сказывается! — повторил он и, показав Борянскому на стул перед собой, добавил: — Садись! Я хочу поговорить с тобой! Ты давно знаком с химией?
Борянский, отрицательно покачав головой, ответил:
— Нет, понятия не имею.
— И ничего не слыхал о ней?
— Нет.
— Так что ты не знаешь, что означает формула C
Спрашивая это, старик так внимательно вглядывался в Борянского, как будто не только хотел проникнуть, но и проникал в самые его мысли.
— Это для меня полнейшая тарабарщина, — ответил, видимо, совершенно искренне Борянский, который вдруг стал гораздо развязнее, чем прежде.
Он не только сел, но и закинул ногу на ногу и, свободно положив руку на стол, барабанил по нему пальцами.
— Ну а с историей?.. С нею ты, верно, знаком, хотя бы немного? — продолжал допрос Белый.
— По истории я об Александре Филипповиче Македонском слышал! — не задумываясь, сообщил Борянский.
— Чудесно! — одобрил старик. — И, главное, совершенно справедливо: отца Александра Македонского действительно звали Филиппом; а потому он по батюшке в самом деле будет Филипповичем. Ты, небось, и Плутарха читывал?
— Нет, говоря откровенно! — сознался Борянский. — Я таких книг не читаю!.. Некогда, знаете, да и голова не тем занята!
— Словом, выходит, что и в истории ты не очень-то силен! Ну а хочешь, я сообщу тебе сведение, которое известно и не всякому ученому академику? Знаешь ли ты, то есть знают ли официальные ученые, которые сидят в Академии, что знаменитая в Италии фамилия Борджиа происходит из Африки, от арабского
