— Вы мне рассказывали, что дочь разжалованного графа Савищева была отдана в воспитательный дом и след ее потерялся навсегда… вы мне рассказывали это?
— Да, рассказывал.
— И говорили, что можете поставить меня на место этой дочери, потому что я подхожу по годам и по имени.
— И это я говорил, — согласился Сулима.
— Ну, а теперь я узнала, что я — на самом деле эта якобы потерянная в воспитательном доме дочь…
— От кого же вы узнали это?
— Если я вам это скажу, то раскрою свои карты!
— А вы хотите их скрыть?
— Зачем рассказывать лишнее? Отчего вы мне не сказали, что я — настоящая дочь графа Савищева?
— Для того, чтобы тоже не говорить лишнего! — улыбнулся Андрей Львович. — Впоследствии я бы вам это сообщил!.. Но раз уж вы узнали, делать нечего!
— И напрасно скрывали! — возразила Маня, — Теперь я буду действовать с более легким сердцем, потому что чувствую за собой право, а то я было уже испугалась!
— Испугались?!.. Чего? — воскликнул Сулима.
— Вы мне сказали, что нам необходимо иметь метрическое свидетельство Анны Петровны и что оно лежит в ее туалете в незапертом ящике. Вам во что бы то ни стало необходимо было, чтобы я доставила его вам. Я это сделала и вчера приезжала сюда и привезла его вам в вашей карете.
— Ну, что же? Если это и было страшно, то уже прошло… чего же тут пугаться?
— Но свидетельство я взяла из ящика после того, как его туда положил молодой Савищев; и вдруг сегодня оказалось, что он вчера следил за мной, видел, как я села в карету и как подъехала к вашему дому.
Андрей Львович внимательно выслушал Маню и затем спросил ее:
— Он сам вам это рассказал?
— Не мне, а Оресту Беспалову, которого он подкупил, чтобы тот разузнал, зачем я к вам ездила, и сообщил ему.
— Ну, а Орест Беспалов?
— Нашел более выгодным вступить в сделку со мной. Он признался мне во всем и спрашивает, что я должна сказать ему для сообщения графу Савищеву в виде результата своих якобы розысков?.. И я, прежде чем ему ответить, пришла посоветоваться с вами.
— Вы поступили очень разумно! — одобрил Сулима. — Я все более и более убеждаюсь, что вы — верный человек и с вами можно иметь дело! Когда вы обещали дать ответ?
— Завтра утром.
— Так завтра утром напишите маленькую записочку графу и назначьте ему свидание хоть в Летнем саду, что ли, а эту записку пусть ему передаст Орест Беспалов.
— Но Савищев обещал ему за сведения деньги.
— Дайте вы их ему. У вас хватит? Или дать вам еще?
Маня потупилась.
Андрей Львович вынул из стола пачку ассигнаций и передал ей, сказав:
— Все равно, когда вы станете богатой, тогда сосчитаемся!.. А графу при свидании скажете, что были у меня по поводу наследства Оберланда, но что это — огромная тайна, которую вы открываете только ему, по особенному расположению. Можете вставить что-нибудь относительно того, что я принадлежу к ордену иезуитов и интересуюсь вами потому, что ваша мать, то есть жена титулярного советника Беспалова, была католичкой… Ну, а что же ваш жилец?
— О нем у меня тоже есть новости! — ответила Маня.
— Какие же?
— В Петербурге сейчас есть какой-то француз, приехавший из-за границы, который разыскивает его, чтобы сообщить ему о наследстве.
Андрей Львович выпрямился, поджал губы и нахмурил брови.
— И давно приехал этот француз?
— Только вчера.
— И уже успел повидаться с Николаевым?
— Кажется, нет… даже наверное нет, потому что тот непременно сообщил бы мне об этом. Этого француза видел Орест…
— Где же встретился Орест с этим приезжим?
— Должно быть, в трактире, потому что, кроме трактира, он нигде не бывает.
— Хорошо, милое дитя, благодарю вас! Идите же и сделайте все, как между нами условлено! — сказал Сулима.
Спровадив Маню с некоторой поспешностью, Андрей Львович нервно дернул за сонетку и приказал появившемуся лакею:
— Как можно скорее карету!..
Глава XXIX
Когда карета была подана, Сулима быстро вскочил в нее и коротко крикнул кучеру:
— К Желтому!..
У Крыжицкого ему сказали, что Агапита Абрамовича нет дома.
— Он должен быть! — настойчиво произнес Андрей Львович. — Именем Белого я говорю, чтобы он сейчас же был тут!
Через некоторое время в кабинет, куда никого не спрашиваясь проник Сулима, вышел из шкафа Крыжицкий.
— Простите! — сказал он, — Но я был занят в моей лаборатории.
— Знаю я твою лабораторию! — усмехнулся Андрей Львович, которому была известна, очевидно, и находившаяся за лабораторией турецкая комната. — Скажи мне лучше, внимательно ли ты следишь за порученным тебе Николаевым?
Крыжицкий пожал плечами и ответил:
— Ну конечно, внимательно. Он по-прежнему живет у Беспалова, недавно был в гостях у Леки Дабича, который хочет втянуть его в прежнюю среду, и при всем этом он еще более, чем когда-нибудь, влюблен в красивую воспитанницу Беспалова.
— Ну, а знаешь ли ты, что вчера в Петербург приехал некий француз, который ищет Николаева, чтобы сообщить ему о завещании отца?..
— Нет.
— Вот то-то же!
— Но кто этот француз?
— Вернее всего, старый камердинер завещателя, и если он найдет Николаева в Петербурге и расскажет ему, что его отец умер и оставил ему по завещанию все наследство, все состояние, то Николаев запросто может отправиться во Францию и получить наследство помимо нас. А там взыскивай с него по расписке!.. Необходимо, во-первых, чтобы он думал, что получение его наследства вовсе не так просто, а, во-вторых, чтобы он, убежденный в сложности дела, получил состояние через нас. Только тогда мы будем обеспечены и уверены в том, что на нашу долю придется половина.
— Я все это понимаю! — сказал Крыжицкий. — И понимаю, что нужно во что бы то ни стало помешать французу — кто бы он ни был, камердинер или кто другой — увидеться с Николаевым. Но для этого нужно знать, откуда получено известие о приезде француза?
— От Ореста Беспалова.
