Соню, если не повидаюсь с ней. А значит, я должна ее увидеть перед отъездом с Алтуса — вероятно, в последний раз.
Димитрий останавливается у двери в мою комнату, и за тенью тревоги в его глазах я различаю лихорадочную работу мысли.
— А стоит ли? Старшие говорят, что ей лучше, но, может, следует подождать, пока она не оправится полностью — до нашего возвращения.
— Нет, Димитрий. Мне надо ее повидать. Я не успокоюсь, пока не добьюсь встречи. Вообще следовало бы сделать это гораздо раньше.
— Лия, от встречи с ней в том состоянии, в каком она прибыла на остров, толку не было бы никакого. К тому же — Старшие запретили. Впрочем, если тебе так необходимо повидаться с ней перед отъездом завтра я поговорю с ними и все устрою.
Я приподнимаюсь на цыпочки и обвиваю руками шею Димитрия.
— Спасибо! — пылко благодарю я, а потом прижимаюсь губами к его губам.
Он отвечает на мой поцелуй с плохо сдерживаемой страстью и неохотно отстраняется.
— Лия, ты должна отдохнуть. Увидимся утром.
Я кладу голову ему на грудь.
— Не хочу, чтобы ты уходил.
Пальцы его перебирают пряди моих волос.
— Тогда я не уйду.
Я недоуменно смотрю на него.
— Ты… то есть как это?
Он пожимает плечами.
— Если ты хочешь, чтобы я остался — буду спать у тебя на полу или где угодно еще. В этом нет ничего постыдного. Во всяком случае, здесь. Да и потом… — В глазах его зажигается озорной огонек. — Я ведь уже пообещал тебе чтить условности вашего светского общества, нравится тебе это или нет.
Жалкие остатки разума — того разума, что еще в Вайклиффе впитал наставления мисс Грей — дивятся, сколь же мало во мне осталось стыда. Однако внутренний голос, напоминающий о приличиях, подобен тусклому пламени свечи, а в груди моей жарко полыхает огонь, разожженный не только все нарастающими чувствами к Димитрию, но и восторгом, который я испытываю при мысли, что предо мной открыты иные пути, иные возможности. Что выбор мой не столь ограничен, как я считала прежде.
Я не могу сдержать улыбки.
— Ладно. Тогда я хочу, чтобы ты остался.
Димитрий открывает дверь моей спальни.
— Значит, я остаюсь.
Я не переодеваюсь перед сном. Если вспомнить, в каком виде я проснулась утром, то ясно, что выбора у меня, в сущности, и нет. Позволить мужчине ночевать у меня в спальне — само по себе скандально, даже для моей новообретенной свободы. Но чтобы при этом я еще и была совершенно нагой, пусть даже и под одеялом — нет, подобное невозможно, даже в таинственном мире Алтуса.
Я поудобнее устраиваюсь на кровати. Димитрий вытаскивает из шкафа одеяла и подушки, укладывает их на полу, подходит к окну и раздергивает шторы. Только теперь я замечаю, что это даже и не окна, а высокие двойные двери, как в покоях тети Абигайль.
Димитрий открывает створку и вопросительно поворачивается ко мне.
— Ты не против? Я люблю морской бриз.
Я качаю головой.
— Я и не догадывалась, что эти двери открываются.
Димитрий подходит к кровати и подтыкает вокруг меня одеяло.
— Вот теперь тебе будет тепло и сладко спать под дыхание волн.
Нагнувшись, он целомудренно целует меня в губы.
— Доброй ночи, Лия.
Внезапно я смущаюсь.
— Доброй ночи.
Димитрий задувает свечу, и я слышу, как он устраивается на одеялах на полу. Впрочем, длится это совсем недолго — постель широка и непривычна, и мне не нравится думать, что Димитрий мерзнет на холодном полу.
— Димитрий.
— М-м-м?
— А ты мог бы спать в моей кровати, не… не нарушая законы моего мира?
Интересно, слышит ли он улыбку в моем голосе.
— Запросто.
Улыбку в его голосе я слышу совершенно отчетливо.
25
— Силы небесные! — Голос Луизы пробуждает меня от глубокого сна. — Однако, смотрю я, ты уже привыкла к местным порядкам!
Я сажусь, с трудом выбравшись из объятий Димитрия. Он медленно открывает глаза, ничуть не смущенный столь неожиданным приветствием.
— Пожалуй. И все же давай сохраним это между нами, ладно?
Луиза приподнимает брови.
— Я твои секреты не выдам, если ты не выдашь мои.
— Не знаю я никаких твоих секретов! Во всяком случае, недавних, — говорю я, потягиваясь. Мне очень хочется улечься обратно к Димитрию.
— Я исправлю столь прискорбное положение дел, если только ты отошлешь своего юного островитянина на то время, пока будешь одеваться и умываться, — заявляет Луиза и направляется к шкафу.
Мне вовсе не хочется, чтобы Димитрий уходил — ни на минуточку. Однако мне надо подготовиться к встрече с Соней, а заодно и узнать, как там тетя Абигайль.
Наклонившись, я нежно целую Димитрия в губы, пользуясь тем, что Луиза стоит к нам спиной и роется в шкафу.
— Прости, — шепчу я.
Он проводит пальцем вниз от спутанных волос у меня на виске, по щеке, шее, и ниже — туда, где начинается вырез моего платья.
— Ничего страшного. Мне надо переодеться и побеседовать со Старшими по поводу твоего свидания с Соней. Я скоро вернусь.
Я киваю.
— Спасибо, что остался.
— Тебе спасибо, — усмехается он. — Давно уже мне так сладко не спалось. — Он поднимается и поворачивается к Луизе, которая стоит в ногах кровати, держа свежее платье. — Всем на острове известно о моих чувствах к Лие. И меня не волнует, проведают ли мои сограждане, где я провел ночь, — но ради нее благодарю вас за молчание.
Моя подруга выразительно возводит глаза к потолку.
— Да-да, конечно. Но теперь уходите, ладно? А то ее из комнаты вовек не выпровожу, пока вы тут.
— Что ж, хорошо. — Он улыбается и, не сказав ни слова, выходит.
Стоит ему скрыться за дверью, Луиза разражается хохотом.
— Ты что? — Я пытаюсь изобразить святую наивность, однако щеки у меня так пылают, что из этой попытки ничего не выходит.
