Разделили удивительно, потому что до сих пор завидуем друг другу.
На эти деньги Алексей купил себе квартиру и сейчас там живет. Он написал еще двенадцать картинок. Однажды я спросил у него, почему он нигде не показывается и не любит выставляться. Он, улыбнувшись, рассказал мне грустную историю. В 1985 году он выставлялся в Доме художника. Возле его картины «Три имени» собралось много народу, и одна тетушка, известный в городе искусствовед, встав за спиной многочисленных зрителей, хорошо поставленным голосом громко изрекла: «Такое мог нарисовать только шизофреник!..»
Чтоб ты понимала, старая перешница!..
Языков обиделся. Он вообще как ребенок.
А через пятнадцать лет я сделал выставку Языкова в резиденции губернатора Свердловской области. Все гости губернатора, известные политики, артисты, бизнесмены, многие жители города и искусствоведы, увидели эти работы. Никто из них и не представлял, что в Екатеринбурге живут такие замечательные художники.
Приехал Кобзон. Надо сказать, что со вкусом у Иосифа Давыдовича все в порядке. Ему очень понравилась «Масленица» («Масленица», как и «Пастухи», сделана темперой на дереве). Он сказал об этом губернатору.
Губернатор попросил министра культуры, чтобы поговорили со мной. Ситуация действительно щекотливая: гость похвалил!.. Я уперся. Типа, легче потерять ум, честь и совесть…
От меня не отпускались. Я поехал к Языкову. Говорю:
— Алексей, такая ситуация… Кобзону очень понравилась твоя картина.
Алексей обрадовался:
— Как же! Иосиф Давыдович! Я его так уважаю!
— Копию можешь сделать?
— Нет.
Я попытался договориться с очень сильным копиистом, художником Ренатом Базетовым. Ренат сказал, что не возьмется.
— Ты пойми, это слишком трудоемко. У него даже все кружево по периметру рельефное — наплавлено белилами.
Слава Богу, Иосиф Давыдович, человек вежливый и понимающий, больше эту тему не поднимал.
После того как Алексей купил квартиру на Уралмаше, мы виделись часто. Он сделал блестящую этнографическую серию: двенадцать работ на холстах. В 98-м году написал последнюю картинку. И все.
Однажды я приехал к нему. Он говорит:
— У меня умер сын.
— Сколько ему было?
— Двадцать. Сердце.
Я ничего не сказал.
С тех пор за шесть лет он ни разу не встал к мольберту. Глаза его потускнели, и жить ему стало незачем.
Я иногда заезжаю к нему. Просто проведать. Но разговаривать он не может.
Я издал его альбом. Он его все время листает.
ОТЦЫ И ДЕТИ
После окончания биофака университета Салават по распределению уехал в Гагарку. И там в местной школе он преподавал все. Вплоть до физкультуры и рисования. Дети Салавата любили, потому что он был веселым и добродушным. И лишь один здоровый второгодник, сын местного кузнеца, невзлюбил Салавата, дразнился, обзывался и срывал уроки. Салават терпел, сколько мог, но однажды случилось непоправимое.
Парень вконец распоясался и стал Салавата просто задирать. Что делать в такой ситуации? Сорок пар глаз смотрят, как ты себя поведешь. Салават ему говорит: «Выйди из класса!». Обнаглевший юнец ему в ответ: «Сам выйди!» В общем, Салават надавал ему подзатыльников, вытолкал взашей, а в дверях еще от всей души пнул под жопу. Вот так вот запросто своему ученику от выпускника Уральского государственного университета, биолога между прочим…
На следующий день в школе тишина. А в классе так просто мертвая тишина. Салават рисует на доске свой огурец или еще что-то там, а в это время кто-то приближается тяжелой поступью. Просто шаги командора. Все замерли. Открывается дверь — и еле протискивается здоровенный мужик. Оглядывает весь класс, останавливает взгляд на Салавате и спрашивает медленно: «Это вы били моего сына?» Салават понял, что сейчас произойдет, глубоко вздохнул и честно сказал: «Да». Мужик шагнул навстречу, неожиданно протянул Салавату руку и с чувством сказал: «Спасибо!».
«ГОЛУБАЯ ЛУНА»
Собирались на открытый чемпионат Азии.
Андрей Стихии говорит своему штурману Вове:
— Слышишь, Вова, на гонку до фига телеканалов аккредитовалось, в базовом лагере будет куча молодых журналисток.
— Наши действия? — спрашивает рассудительный Вова.
— Презиков купи побольше. Мало ли что.
Уже перед стартом:
— Вова, ты презиков купил?
— Купил, купил.
— Много купил?
— Достаточно.
— А куда дел?
— Да здесь, в машине. Да чего это с тобой?
— Так, предстартовый мандраж.
Гонка не пошла с самого начала. Через несколько часов после старта утонули в реке. Не могли выехать. Лопатами сровняли высокий обрывистый берег. Выбрались. Через некоторое время нырнули в унылое болото. Погрузились. Сожгли сцепление. Пытались вытащиться на лебедке, сожгли. Вонь стоит. Дождик накрапывает, смеркается. Устали смертельно. Шансов добраться до базового лагеря нет. Дождь
