за маленьким теленком и возилась со щенком, мы сгоняли в Гостьково. Забрали Василия Данилыча, ему уж девятый десяток, а помнит все мелочи и подробности из детства, как будто у него компьютер в голове. Поехали смотреть место, где стояла часовня.
Еле нашли холмик — все распахано. Ходили по пашне, мерили, нашли несколько камней от фундамента, убедились, что это то место, поставили вешки. Потом выехали за Карпов лог, проездили все поле, где была сама битва (до сих пор это место называется «Побоище»). Ни холмика, ни бугорка… К концу мая закончим все архивные изыскания и летом на месте часовни, даст Бог, поставим большой поклонный крест.
Пока ездили, все время разговаривал с Василием Данилычем. Очень много интересных деталей. Все записал.
Стоим в полях. Вдруг видим, от Гостьковского кладбища летит древний черный ворон. Летит как-то странно. Могучая, степенная птица, а крыльями машет, как воробей. Не солидно как-то. А в клюве у него пирожок. И не пирожок даже, а полновесная, не побоюсь этого слова, кулебяка! И эта кулебяка тянет ворона к земле. Но он не сдается. Красоты полета, конечно, никакой. Аэродинамика так себе. Но кулебяку не отпускает. Борется из последних сил. Но летит. И даже каркнуть не может. Перелетел через реку и пропал из виду.
Василий Данилыч уважительно заметил: «С кладбища стащил».
Съездили поставили сегодня большой крест на распаханном кургане в деревне Гостьково. Его сделали мои товарищи и соперники Андрей Стихии и Jlexa Макаров. Гора с плеч. Ощущение серьезного, законченного дела. Тепло на душе.
Владыка спрашивает меня:
— Решил, когда поедем ставить крест?
Стал смотреть, говорю:
— Владыка, я смогу 27-го.
— Ты знаешь, что 27-го Воздвижение Креста?
Я вдруг вспомнил, что часовня, которая на этом месте стояла, была именно в честь Воздвижения Креста. Я удивился и говорю:
— Владыка, представляете, я ведь случайно этот день назвал.
Владыка, мудрый, улыбнулся:
— Женя, в таких вещах случайностей не бывает.
Приехали священники, собрались местные жители, привезли Василия Даниловича — это единственный человек, который мог показать место. Поставили крест. Помянули павших русских воинов…
По той войне ведем сейчас серьезные исследования. Закончим — опубликую.
Еле-еле поймали ускользающие нити и восстановили связь времен. До конца не осознаю, что произошло. Похоже, что это самое важное дело, которое удалось мне в жизни.
ДОБРОЕ СЛОВО
Когда-то мой товарищ завел собаку. Это был еще щеночек, и его чрезвычайно строжили. А я приходил в гости и незаметно его баловал: то по голове поглажу, то пузо почешу, а то незаметно скормлю кусочек мяса или колбаски.
Потом жизнь нас развела, и я попал в этот дом лет через шесть. И могучий породистый пес, услышав мой голос, бросился ко мне, отчаянно заскулил по-щенячьи, стал тыкаться носом, повизгивая, а потом и вовсе перевернулся на спину и стал дрыгать лапами. Хозяева были удивлены — они его таким не видели.
Потом, когда пес стал совсем старым, у него отказывали задние лапы, он даже не мог подняться. И все равно, если я приходил, он радостно повизгивал и старался лизнуть руку.
…Я также с детства помню всех людей, которые любили меня, которые вовремя сказали доброе слово. Меня это согревает всю жизнь, и я всем этим людям очень благодарен.
Когда-то, в 88-м году, я встретился с Евтушенко. Встретился не где-нибудь, а в Омске. У Евтушенко был авторский вечер. Полный зал народу, в проходах стояли. После выступления выстроилась очередь, человек сто пятьдесят, подписывать книжки. А у меня была с собой рукопись со своими стихами, и я в эту очередь зачем-то затесался. И видимо, выглядел со своими листочками достаточно нелепо, потому что Евгений Александрович обратил на меня внимание и говорит:
— Это что у вас, стихи? Заходите.
И вежливо сказал ожидающим:
— Извините, мне надо поговорить с поэтом.
Он внимательно посмотрел небольшую подборку, на нескольких листах поставил плюсы, а на первом стихотворении размашисто написал: «Кириллу Ковальджи: дорогой Кирилл, горячо рекомендую тебе очень талантливого Женю Ройзмана…»
Стихотворение было следующее:
У меня от счастья кружилась голова. К Ковальджи я так и не попал. Стихи в «Юность» взял у меня Натан Злотников, опубликовали их лет через пять. Рукопись с автографом Евтушенко куда-то пропала (потому что я ее таскал и всем показывал), но доброе чувство благодарности меня не покидает. Всего- навсего отнесся по-человечески, а столько лет помню!
Может быть, и потому в том числе стараюсь помогать молодым поэтам.
