взрыв в дискотеке «Ла Белль» был первым, который впутал его в грандиозное происшествие международного масштаба.
Мильке было известно, что президент США говорил правду. Знал это и Хонеккер — глава компартии ГДР, упорно отрицавший все обвинения. Советское правительство, озабоченное ухудшением отношений с рейгановской администрацией, также прибегло к политике «большой лжи». Однако ни восточногерманские коммунисты, ни СССР не подозревали о том, что некий высокопоставленный чин министерства госбезопасности ГДР тайно пытался помешать ливийцам организовать взрыв в дискотеке «Ла Белль».
Этим «ренегатом» был полковник Райнер Виганд, глава «рабочей группы» второго управления Штази, курировавшего контрразведывательные операции в ГДР. Это управление подчинялось непосредственно Мильке. Сам Виганд отвечал за следственные мероприятия и посягательства на безопасность его страны со стороны иностранных разведок. Полковнику было заранее известно о том, что ливийцы планируют проведение силовых акций в Западном Берлине, но его попытки предотвратить их были на корню пресечены руководством ГДР. Виганда приводила в ужас мысль о том, что его собственные попытки предотвратить взрыв не удались.
Виганду в середине 1985 года стало известно, что Ливийское Народное Бюро (ЛНБ) — дипломатическая миссия, получившая аккредитацию в ГДР, — стремительно увеличивает свой персонал. Он знал, что ливийцев выдворили из стран Западной Европы после совершенного ими в Лондоне в апреле 1985 года убийства женщины-полицейского. Оно произошло во время демонстрации возле Ливийского Народного Бюро — так по приказу полковника Муаммара Каддафи назывались теперь посольства Ливии. Британское правительство потребовало закрытия Бюро и высылки всех ливийских дипломатов. В столице ФРГ Бонне двух ливийских дипломатов объявили персонами нон грата и выслали из страны. Тех, кому было позволено остаться, западные немцы взяли под неусыпный надзор. На европейские государства оказали сильное давление США, требуя жесткого отношения к Ливии после террористических актов, произошедших в аэропортах Рима и Вены 27 декабря 1985 года, унесших одиннадцать человеческих жизней и причинивших ранение более чем ста людям — в их числе были пятеро американцев и четверо самих террористов. Виганд пришел к мнению, что на этот раз местом нового террористического акта ливийцы избрали Западный Берлин.
Виганд не выполняет приказ Мильке
Не реагируя на приказы Мильке держаться подальше от ливийцев, Виганд завербовал ливийского чиновника в качестве секретного осведомителя. Тот попал в поле зрения полковника своими частыми попойками и валютными махинациями на черном рынке — уголовно наказуемыми деяниями, за которые иностранцам, не имевшим дипломатического иммунитета, грозил срок тюремного заключения. Чтобы избежать возможных неприятностей, ливиец дал письменное согласие выполнять задания Штази в качестве секретного агента. Этому новому агенту, получившему кодовое имя «Мустафа», суждено было сыграть ключевую роль в разоблачении ливийских террористов в Восточном Берлине.
29 ноября 1985 года на конспиративной квартире состоялась встреча Виганда с «Мустафой». Ливиец назвал Виганду имена ливийских секретных агентов, действовавших под дипломатическим прикрытием и размещавшихся на вилле ЛНБ в восточноберлинском районе Карлхорст, примерно в километре от представительства КГБ СССР в ГДР.
Затем «Мустафа» сообщил о том, что собственными глазами видел, как в ЛНБ привезли чемодан, в котором находились пистолеты с глушителями и какие-то свертки, скорее всего со взрывчаткой. Далее агент объяснил, что слышал разговоры о готовящихся террористических акциях против Запада и ликвидации ливийских эмигрантов из числа оппозиции. Виганд записал показания «Мустафы» на магнитофон.
Полковнику с трудом удавалось скрыть охватившее его возбуждение. Все его подозрения подтвердились. Он отправился в свой служебный кабинет на Рушесштрассе. Ехал полковник запутанным маршрутом, желая убедиться, что за ним нет слежки. Следовало опасаться наблюдения не только разведок западных государств, но и разведслужб таких «друзей», как Ливия, Южный Йемен, Ирак, Сирия, — все они также следили за восточногерманскими разведчиками. Виганду, ветерану разведки с 27-летним стажем, необходимо было подстраховаться — прибыв к себе на пятый этаж строения № 2, он собственноручно изложил на бумаге то, что было записано на магнитофонной пленке. Эту работу нельзя было доверить никому — информаторы Мильке находились повсюду. После этого Виганд пригласил к себе на совещание подполковника Вольфганга Штухли. Последний являлся его коллегой вот уже в течение двух десятилетий и, по словам Виганда, был «очень приличным человеком» и возглавлял 15-й отдел берлинского управления Штази, занимавшегося безопасностью работников посольств стран третьего мира.
Штухли прочитал стенограмму магнитофонной записи, которую Виганд уже отпечатал на бланке с грифом «совершенно секретно». В ней перечислялись имена и должности дипломатов Ливийского Народного Бюро: Джуна Ахмед — административный служащий, Отар Фарук Альфаги — офицер связи, Али Кешлаф — служащий консульства, Эль Амин Эль Шамес — служащий финансового отдела, Омар Али Шальбак — служащий консульства, Ибрагим Рамадан Хамуда — дипломат, Абдусалам Альреги — секретарь посольства.
Штухли сообщил своему коллеге, что знает их всех. По его словам, его агенты «Альба» и «Марио» сообщали о том, что ливийцы занимаются созданием базы, с которой будут производиться террористические акты. Он также обратил внимание на то, что число персонала ЛНБ постоянно увеличивается — в ноябре 1985 года оно достигло 75 человек, 34 из них обладали дипломатическими паспортами, выданными министерством иностранных дел, у семи человек были так называемые зеленые карточки посольского персонала, не относящегося непосредственно к рангу дипломатов, однако дававшего им карт-бланш при пересечении государственных границ, включая границу между Западным и Восточным Берлином.
Виганд сказал своему коллеге, что необходимо предпринять меры по предотвращению трагедии, памятуя о том, что вмешательство в дела ливийцев навлечет на их головы огромные беды, если об этом дознается Мильке. С главой МГБ шутки были плохи. Внушавший ужас своим подчиненным, Мильке был беспощаден в том, что касалось защиты коммунистической ГДР. В самой Штази существовало многочисленное управление внутренней безопасности аппарата, которое Мильке наделил практически безграничными полномочиями. Малейшее подозрение или любой конфликт с начальством могли привести к слежке за сотрудником министерства и его семьей, допросам с пристрастием и даже к тюремному заключению.
Штухли напомнил Виганду о том, что Мильке обеспечивал оружием и обучал людей арафатовского ООП, а также других арабских экстремистов.
«И не забывай о том, что шесть лет назад он отдал приказ не организовывать операций против террористов — и в особенности ливийцев — до тех пор, пока они не совершают преступлений на территории ГДР». Оба разведчика жарко спорили в течение нескольких часов, и Виганд все это время пытался убедить своего коллегу в том, что следует доложить Мильке о грозящей опасности. «Я просто не могу допустить, чтобы арабы устроили бойню в Западном Берлине».
Штухли был человеком, который под чьим-либо давлением быстро приходил в возбуждение.
«Райнер, ты заходишь слишком далеко! Знаешь, что с нами сделает Мильке, если хотя бы краем уха услышит о нашем разговоре?»
Однако Виганд не сдавался:
«Я все это знаю, но скажу тебе — меня это мало беспокоит. Боже, неужели ты не понимаешь, что всему миру станет известно о причастности ГДР к этим делам, а это сильно повредит репутации нашей страны в глазах всего мира и разрушит все то, что мы так долго создавали? И не забывай — ведь мы же не убийцы!».
Штухли было далеко до Виганда, получавшего высокие оценки на занятиях по диалектическому материализму на политзанятиях в Штази, и он в конце концов поддался на настойчивые уговоры коллеги.
