кто-то доложил «наверх» о его откровенных высказываниях на совещании с подчиненными. «Я почувствовал недоверие окружающих, почувствовал, как изменилось отношение коллег ко мне, почувствовал, как сторонники твердой линии что-то замышляют против меня. На совещаниях Кратча с руководителями отделов любимой темой стала «борьба против изменников и предателей в рядах органов госбезопасности».
Мнимая паранойя Виганда обернулась верным интуитивным предчувствием, когда один из его близких друзей рассказал о слежке, прослушивании телефона и обыске на своей квартире. Последним свидетельством того, что Виганд оказался в беде, стали события 11 февраля. Это было субботнее утро, и Виганд еще спал, поскольку поздно вернулся домой с вечеринки, на которой присутствовали его коллеги из советского КГБ. В четверть девятого тишину нарушил телефонный звонок. Звонил адъютант Кратча, приказавший Виганду незамедлительно привезти генералу свой дипломатический паспорт. Уже долгие годы Виганд пользовался привилегией хранить паспорт в своем личном сейфе, а не в центре хранения личных документов МГБ. Кроме заместителя Кратча генерал-майора Вольфганга Лозе он был единственным старшим офицером контрразведывательного управления, которому разрешались поездки в страны Запада.
Последующие несколько месяцев Виганд исполнял роль верноподданного члена СЕПГ. На политзанятиях с подчиненными полковник уже не допускал отклонений от партийной линии. Находясь дома, он помнил о возможном прослушивании и вел себя как настоящий офицер МГБ и правоверный коммунист. «Даже те, кого я ранее сделал едва ли не единомышленниками, начали сомневаться во мне, и мне пришлось утратить их былое уважение ко мне. Но, по крайней мере, у моих соглядатаев и сторонников твердой линии уже не было ни малейшего шанса собрать новые свидетельства моей политической неблагонадежности».
А тем временем Виганд продолжал копировать секретные документы своего министерства, которые прятал до времени в различных местах. Их набралось уже столько, что требовался второй портфель, чтобы вместить их.
«Я был жутко напуган, я всего боялся. Я уже почти больше не мог спать. Закрывая глаза, я видел перед собой лица капитана Вернера Теске из управления внешней разведки, капитана флота Винфрида Закровски из военной разведки и майора Герта Треббельяра из МГБ. Все трое пытались установить контакты с Западом и все трое были разоблачены. Каждый из них умер, получив пулю в затылок»!
Чудовищное напряжение конечно же сказалось на здоровье Виганда. Впервые в жизни у него возникли проблемы с сердцем. Он сел на диету и через три месяца сбросил около сорока фунтов веса.
«Затем я решил последовать примеру Вернера Штиллера из Главного управления внешней разведки, который три года собирал документы перед своим побегом, состоявшимся в 1979 году. Я восхищался его хладнокровием и его философским отношением к жизни. Это позволило мне немного обрести внутреннее психологическое равновесие».
За день до своего бегства Виганд отправился к генералу Кратчу за своим паспортом. Его поездка в Югославию была уже одобрена начальством — политуправлением МГБ. Поэтому Виганд был абсолютно не готов к приему, который оказал ему Кратч. «Поездка отменяется, — сказал Кратч. — Вы больше никогда не увидите своего дипломатического паспорта. Я вам больше не доверяю». Виганд запротестовал, но Кратч пресек его протесты, зачитав донесение о политзанятии от 23 января. «Если бы я мог, то выставил бы вас из органов или, еще лучше, посадил бы». Слушая слова генерала, Виганд почувствовал, что его охватывает страх — а что, если его коллеги из следственного управления уже обыскивают его квартиру и сейчас найдут его тайник с копиями секретных документов?
«Я глубоко сожалею, что вызываю у вас столь отрицательное отношение. Я — преданный нашему делу офицер, и мне хотелось служить исключительно делу защиты нашей родины и партии».
«Говори что-нибудь, — думал про себя полковник — и побыстрей сматывайся из генеральского кабинета».
Он с облегчением покинул кабинет Кратча, когда последний заметил, что против него, Виганда, не будет предпринято никаких дальнейших действий и что он по-прежнему будет возглавлять отдел. Очевидно, генерал решил, что Виганд был слишком хорошо известен в МГБ, где отличался безупречным отношением к службе и слыл прекрасным контрразведчиком.
Награды ему вручал лично Мильке, и отставка полковника, особенно во время обострившихся отношений между правящим режимом ГДР и народом, могла бы вызвать смятение в аппарате МГБ.
Покинув генеральский кабинет, Виганд тут же отправился к себе на службу, где извлек из тайника чемоданы с документами. Прежде чем покинуть помещение, полковник постоял несколько минут у окна своего кабинета, наблюдая за окружающей местностью. Удостоверившись, что слежки за ним нет, Виганд, захватив чемоданы, побежал к своему автомобилю. Он поехал к расположенному на окраине Восточного Берлина лесопитомнику. Там он купил большой куст крыжовника — на садовом участке возле его загородного домика их росло уже около десятка и еще один не вызовет никаких подозрений, если на его дачном участке будет устроен обыск. Дача Виганда находилась в 15 милях к северу от Берлина, в Вандлице, где находился дачный поселок, где располагались шикарные виллы высшего руководства ГДР. Дачу Виганда от виллы Эриха Хонеккера отделяло расстояние около трех километров. Она была окружена кустарником и соснами. Было сомнительно, что кто-нибудь может увидеть, как Виганд закапывает в землю чемоданы, обмотанные куском пластика. Копать песчаную почву было легко, и, запихнув в яму двухфутовой глубины поставленные на попа чемоданы, Виганд сверху вкопал куст крыжовника. Теперь ему предстояло ждать удобного случая и вести себя предельно сдержанно.
Штухли, коллега Виганда, также стал более откровенно высказывать свои оппозиционные политике партии взгляды. Он не был столь заметной фигурой в министерстве, как Виганд, и поэтому Кратчу было легче «укоротить» его. Штухли сместили с поста главы 15-го отдела и перевели на какую-то малозаметную кабинетную должность.
Берлинская стена рухнула 9 ноября 1989 года, и в течение считанных дней граница ГДР с Западом сделалась открытой. ГДР было суждено просуществовать еще лишь один год, МГБ просуществовало на несколько месяцев дольше. Полковник Виганд был готов выехать на Запад незамедлительно, однако неожиданно столкнулся с препятствием. Когда он пришел в последний раз в свой служебный кабинет, к нему зашла лейтенант Хельга Шредер — сотрудник его отдела. «А я знаю, что вы собираетесь делать. Вы собираетесь бежать, — тихо произнесла она. — Не волнуйтесь, я вас не выдам. Вы знаете, что я разведена и я всем этим сыта по горло, как и вы. Я просто хотела бы, чтобы вы взяли с собой меня и моих двоих детей».
Виганд без колебания согласился. И все же необходимо было проявлять осторожность. МГБ еще существовало, и от некоторых радикально настроенных сотрудников Штази все еще можно было ожидать серьезных неприятностей. Виганд решил дождаться 31 декабря, когда все будут праздновать Новый год. Последний час старого года оказался для полковника самым напряженным. Он поехал на свою дачу за чемоданами. На дорогах был гололед, а земля оказалась твердой как камень. Виганду пришлось потрудиться около часа, и вскоре при помощи кирки и лопаты он извлек из тайника заветные чемоданы. Когда он отправился обратно в Берлин, чтобы забрать Шредер с детьми, машину занесло на дороге и она сбила дорожный указатель. Этого никто не увидел, и Виганду под покровом темноты наконец-то удалось добраться до места. Фрау Шредер с детьми уже дожидалась его на условленном месте на окраине Берлина. Через шесть часов беглецы уже были в штаб-квартире БНД в баварском городе Пуллахе, находящемся у подножья Альп близ Мюнхена.
После продолжительных встреч с представителями разведывательных и контрразведывательных служб ФРГ Виганд поселился в Мюнхене, где создал консультационную фирму по вопросам менеджмента. Он также занимался отправкой рабочих-строителей из Португалии в Германию на строительные объекты в Берлине и городах бывшей ГДР.
Смерь главного свидетеля
Весной 1996 года Виганда известили о том, что его вызывают на судебный процесс по делу о взрыве
