находились, и приготовились к перестрелке». Нападения американцы так и не дождались.
Через несколько дней тревогу отменили. Допрос жителей, проживавших рядом с домом на Айзенманштрассе, которые являлись осведомителями военной контрразведки, дал наконец результаты. Человек, который в ту ночь поздно вернулся домой, сказал, что заметил, как в комнате на втором этаже «таинственного дома» — так прозвали его местные жители — горел свет. Он вспомнил, что видел мужчину, грузившего в машину какой-то тяжелый мешок. Ему показалось странным, что все это происходило глухой ночью да еще в такой праздник, когда все отдыхают. Он вспомнил и марку машины — «мерседес-бенц 19 °CЛ» белого цвета с открывающимся верхрм. Все сразу встало на свои места. Такой автомобиль был только у вербовщика главного агента 0065–09 Хорста Бергера (псевдоним, который военная разведка дала Хорсту Гессе). Ориентировка с его приметами была разослана в органы американской военной полиции и германской полиции. В ней говорилось, что он разыскивается за кражу американского казенного имущества. Через несколько часов поступили плохие известия — с поста пограничной полиции сообщили, что два пограничника по описанию узнали человека, который, когда они в последний раз видели его, ехал в сторону восточногерманской границы.
Начальство, уязвленное до глубины души
Находившийся в Форт-Холеберд близ Балтимора генерал-майор Бонифаций Кемпбелл, узнав о фиаско в Вюрцбурге, метал громы и молнии. Этого строевого командира с боевым опытом лишь недавно назначили начальником разведцентра американской армии, куда входила и школа контрразведки. Тогда же начальник штаба армии приказал генералу Кемпбеллу реорганизовать деятельность военной разведки за рубежом. «Теперь ясно, что армейская разведка по уши в дерьме, и просто не хватает ругательств, какие можно было бы высказать в ее адрес», — сказал он полковнику Францу Россу, своему начальнику штаба, которого он вызвал к себе в кабинет. Заметив изумленное выражение на лице Росса, генерал Кемпбелл подал ему сообщение под грифом «совершенно секретно», полученное по телетайпу. Полковник быстро пробежал его глазами и выругался.
Подобно генералу, Росс был новичком в Форт-Холеберде и вообще в военной разведке. Генерал сделал его своим начальником штаба после того, как тот выписался из центрального военного госпиталя имени Уолтера Рида, где ему сделали операцию на желудке. Этот артиллерист, уроженец штата Джорджия, призванный в армию в 1940 году и начавший службу простым рядовым, идеально подходил для предстоящей работы. Многие генералы знали его и уважали за профессионализм, честность и деловой подход к любому поручению. Его знали также и как правдолюбца, который резал правду-матку в глаза начальству всякий раз, когда встречался с халатностью и неумелым руководством со стороны командиров. Довольно высокий — ростом около 180 сантиметров, Росс излучал уверенность и опыт. Если бы он жил веком раньше, то наверняка был бы шерифом или судебным приставом. На бедре у него болталась бы кобура с шестизарядным револьвером, и он гонялся бы за грабителями и прочими уголовниками. Подчиненные называли его «крутым парнем». Четыре бронзовые медали за отвагу и три другие медали говорили сами за себя. «Не вникай пока что в остальные дела, Франц, — сказал генерал Кемпбелл. — Я хочу, чтобы ты слетал туда и выяснил, что там происходит. Через две недели ты должен быть здесь и доложить мне, как нам лучше расхлебать эту кашу».
Помимо расследования случая с похищением сейфов в 522 батальоне, полковнику Россу было приказано присмотреться поближе к 513 группе военной разведки, которая только что была сформирована в лагере «КэмпКинг» в Оберурзеле, городке в горах Таунус близ Франкфурта. До того как в мае 1945 года этот лагерь был захвачен американской армией, там был пересыльный лагерь германских ВВС, где офицеры разведки допрашивали американских летчиков, сбитых над территорией Германии или оккупированных стран, прежде чем отправить их в обычные концлагеря. Странно, но этот лагерь был довольно приятным местом. Пленные размещались в уютных домиках, удивительно гармонично вписывавшихся в живописный ландшафт. Информацию здесь извлекали без помощи резиновых дубинок: вместо этого пленных возили во франкфуртскую оперу и местный плавательный бассейн. Это мягкое обращение было правилом, и некоторые пленные попадались на эту удочку — например, один полковник, которому позднее предъявили обвинение в измене. После войны здесь были интернированы высокопоставленные германские официальные лица и лагерь именовался европейским разведывательным центром. Первые операции разведки против Советской армии к востоку от Эльбы планировались именно там, после того как воинственность Сталина стали рассматривать как серьезную угрозу Западу.
Восточный Берлин предъявляет похитителя сейфов
29 мая, через десять дней после исчезновения Гессе вместе с сейфами, Отто Гротеволь, премьер- министр ГДР, выступил с речью в Народной Палате, послушном воле коммунистов парламенте. Он объявил о том, что в ГДР перебежал немец, долго работавший в американской разведке. «В качестве жеста доброй воли он привез с собой сейф с документацией американского шпионского центра. На основании этих документов было арестовано 137 вражеских агентов». Он не назвал имени перебежчика и не стал вдаваться в дальнейшие подробности. Однако по Вюрцбургу уже пошли слухи о том, что с виллы на Айзенманштрассе были украдены документы и переправлены в Восточную Германию.
В ответ представитель американской армии сделал заявление, в котором назвал утверждения Гротеволя ложными.
К тому моменту когда Гротеволь сделал свое заявление, полковник Росс провел уже несколько дней в 513 группе военной разведки, проверяя досконально все стороны ее деятельности. Он был глубоко удручен открывшейся перед ним картиной. Если бы хирурги к этому времени не вырезали большую часть его желудка, то им бы пришлось это сделать после инспекционной поездки. Вместо контроля и управления всей деятельностью военной разведки в Европе группа выполняла сугубо административно-хозяйственные функции. Ее командир не имел ни малейшего представления о том, что происходит за стенами его кабинета. Впрочем, у него и не было полномочий вмешиваться в ход операций подразделений военной разведки, которые якобы находились под его командованием. Росс также расследовал инцидент в Вюрцбурге, потратив много часов на допросы военнослужащих 522 батальона.
Глубоко расстроенный, полковник Росс поехал в штаб американский войск в Европе, находившийся в Гейдельберге. Верный своей репутации прямого человека, он не стал выбирать слова, чтобы объяснить генерал-майору Джону Виллемсу, начальнику разведотдела штаба, в каком плачевном состоянии находятся дела. «Все эти нелегалы занимаются Бог знает чем и ни перед кем не отчитываются», — сказал он генералу. Генерал Виллеме стал вызывать к себе одного за другим своих подчиненных и беседовать с ними в присутствии раздраженного полковника. Все признали правоту Росса. Подразделения, собиравшие развединформацию с помощью агентов-нелегалов, сообщали о результатах офицерам гейдельбергского штаба, но не были им подчинены. Не существовало также никакого централизованного контроля за расходованием средств из соответствующих фондов. «К командиру 513 группы относятся как к мальчику на побегушках, но если что-то не так, то все валят на него», — сказал Росс, даже не пытаясь скрыть свою злость.
Россу также стало известно, что некоторые чины штаба европейского командования время от времени наезжали в вюрцбургское подразделение, где предприимчивый капитан Кемпбелл устраивал для них щекочущие нервы представления. Они были свидетелями засылки агентов через усиленно охранявшуюся границу с Восточной Германией. Все спускались в подвал виллы на Айзенманштрассе, 4 и там капитан тыкал указкой в карту. «Наш агент только что сообщил, что он приближается к месту, которое в ходе предварительной рекогносцировки было намечено нами для перехода границы, — торжественно провозглашал он перед синклитом штабников из Гейдельберга. — Нам известен график обхода границы восточногерманскими патрулями, и через минуту там все будет чисто». Затем в динамике раздавалось потрескивание и кто-то говорил по-английски с сильным акцентом: «Я нахожусь у колючей проволоки…
