коллекционера. Помнится, он неотступно за мной ходил, уговаривал продать ему это блюдо. Но я отказал. Только давно это было, много лет назад, а потом этот человек в другой город перебрался, к сыну, по-моему. А может, его и в живых уж нет — он много старше меня.
— А он случайно не в Питер переехал? — вскинулся Ромка. — Или, может, в Воронеж?
— Чего не знаю, того не знаю.
— А как его звали?
— Федором. Федором Григорьевичем, кажется. А фамилия… Нет, это я уже вряд ли вспомню.
— И как же его теперь искать?
— Понятия не имею. Разве что объявить всероссийский розыск. Шучу, — улыбнулся Матвей Юрьевич. — Я давно перестал переживать из-за этих чашек и блюд. Было бы здоровье, остальное приложится.
— А больше вы никаких коллекционеров не помните?
— Было двое знакомых перекупщиков, я о них следователю сказал, их уже проверили, они чисты. Еще у меня есть хороший друг, тоже коллекционер, я ему полностью доверяю. К тому же он давно охладел к собирательству.
Выяснив все, что хотел, Ромка попрощался с Матвеем Юрьевичем и вскочил. Лешка понуро пошла за ним, а на улице оглянулась на больничные окна и помрачнела еще больше:
— Ой, Рома, он же умрет, когда узнает о Банге!
— Надо быстрее искать список коллекционеров, — по-деловому ответил Ромка. — И среди них — некоего Федора.
— Ты что, шутишь? Он же сказал, что такого списка не существует.
— Я что, не понимаю? Просто я так выразился, фигурально. Короче, надо выйти на людей, у которых есть друзья-коллекционеры, глядишь, в их цепочке отыщется кто-то нужный. Я вот чего не пойму: почему фарфор прятали на даче вместо того, чтобы его сразу сбагрить?
— Я уже об этом думала. Может, этот Федор, или как там его, в отъезде был? Или тоже в больницу попал?
— Да, загадка на загадке. И как в них разобраться?
Лешка рассказала брату о Светкином приглашении:
— Попробую с Ланой поговорить. Может быть, она или ее отец что-нибудь знают.
— Вряд ли, — скептически сказал Ромка. — Но попробовать, конечно, стоит.
Вернувшись домой, Лешка прогулялась с Диком и стала собираться в гости. А Ромка засел за телефон. Она услышала, как он говорит: «Будьте добры, пригласите, пожалуйста, Антона. Нет дома? Вы меня не знаете, но я звоню по поводу фарфора. Какого? Кузнецовского. Ну, была когда-то такая династия, которая посуду делала. А Антон где? В школе? Ну извините».
— Слышь, Лешка! — крикнул он. — Это я в Питер звонил. А тетка не сразу врубилась, о каком таком фарфоре идет речь. Значит, они не коллекционеры, и Антон отпадает — он еще маленький. А жаль, да?
Ромка взглянул в блокнот и снова застучал по телефонным кнопкам. Теперь он, разумеется, звонил в Воронеж.
Лешка подошла ближе и услышала детский голосок:
— Алло. Я вас слушаю.
— Позови, пожалуйста, дедушку, — попросил Ромка.
— А мой дедушка еще не приехал, — прощебетал ребенок.
— А как зовут твоего дедушку?
— Володя.
Вслед за детским голоском тут же раздался взрослый:
— Даша, дай сюда трубку. Алло! Кто спрашивает Володю?
— Я по поводу посуды, — быстро проговорил Ромка.
— Какой еще посуды? Кто это?
Ничего не ответив, Ромка швырнул трубку на стол и отправился к компьютеру.
— И здесь облом. Я, знаешь, на что надеялся? Что этого воронежского дедушку зовут Федором, а оказалось, там совсем другой дедушка. Ты возвращайся скорей, а я пока в Интернете пошарю.
Лешка безнадежно махнула рукой:
— Это тоже дохлый номер. Ты же знаешь, что коллекционеры, чтобы их не обокрали, свои сокровища не афишируют.
— Знаю, — уныло ответил брат. — Может, все же тебе повезет. Разузнай у этой Ланы, нет ли у ее отца знакомых собирателей кузнецовского фарфора и как их зовут. И о Федоре спросить не забудь.
— Постараюсь.
Светка была права: Ланина квартира и в самом деле напоминала музей. Все в ней было антикварное, старинное, дорогостоящее. Лана встретила гостей в черном топике с золотым львом на груди и в блестящих черных бриджах. Она приветливо улыбалась:
— Проходите, располагайтесь.
Светка села в кресло, а Лешка прошлась по «музею». И так как ее интересовала антикварная посуда, то с видом знатока она подошла к серванту и выискала в нем несколько оригинальных чашек с блюдцами и сияющую вазу со старинным рисунком. Все экспонаты чем-то походили на те, что она видела в шкафах у Матвея Юрьевича.
— Твой папа, значит, коллекционер? — уточнила она.
Лана обвела рукой вокруг себя:
— Ну да, сама видишь.
— А кузнецовский фарфор он собирает?
— Наверное, не знаю. Но он больше старинную мебель любит. Вы лучше сюда идите.
Лана провела их в сверкающую сверхмодную кухню, налила чай в красивые чашки, достала коробку конфет.
Лешка взяла в руки изящную чашечку и придала своему голосу светский тон:
— А это что за сервиз?
— Этот-то? Мейсенский, — небрежно отозвалась маленькая хозяйка роскошного дома. — Папа его из Веймара привез.
— Из Германии?
— Ну да. Он у меня из-за границы не вылезает и меня с собой берет, когда может. Где я только не была! — похвасталась Лана, и Светка тут же стала спрашивать, куда возил ее папа и что она там видела и купила.
Лешка их не слушала. Она вспомнила, что у Арины тоже есть мейсенский сервиз. И привез ей его Володя. Что, если он был в Веймаре вместе с отцом Ланы?
— А у твоего папы, случайно, нет знакомого Володи? — осведомилась она все тем же светским тоном.
Лана сдвинула брови и, слегка подумав, кивнула:
— Вроде бы есть. Ну да, с ним мой папа, кажется, в Германии познакомился.
Лешку от волнения бросило в жар.
— Правда? У нас тоже есть знакомый Володя, который ездил в Германию. А какой он из себя, в очках?
— В очках.
Жаль, подумала Лешка, что они с Ромкой не удосужились узнать Володино отчество. Володь на свете много, и как ей удостовериться, что это тот самый? И фотографию его она не догадалась с собой захватить. А ведь может быть и так, что Ланин отец знаком не только с Володей, но и с коллекционером, который положил глаз на сервиз Матвея Юрьевича и попросил Володю его украсть. В жизни и не такие совпадения бывают.
— А он молодой? С темными волосами? — с воодушевлением спросила она.
