— Он всем нравится, — добавил министр и улыбнулся, поглаживая шрам на виске. — Уже только тем, что заставил себя уважать как специалиста и человека на своем месте.
— Если боятся — значит, уважают, — произнес Поднепряный известную истину.
Его собеседник ответил скупой улыбкой.
— Профессионал, — добавил Президент. — Но его я… опасаюсь что ли.
Министр поднял брови. Он Президента было большой редкостью услышать подобное откровение.
— Ты не удивляйся, Олег, — махнул рукой Поднепряный. — Да, он профессионал высшей пробы, хотя и молод. Меня настораживает только то, что он… Как бы это сказать… Понимаешь, делает как бы только то, что требуют, но когда есть потребность еще в чем-то — он не заставляет себя ждать. Меня настораживает вот эта его способность предвидения того, чего предсказать невозможно.
Министру захотелось не только еще раз улыбнуться, но и расхохотаться, но он не мог позволить себе такую откровенность. Сложно было сказать, как бы на это отреагировал Президент. Люди, облеченные властью, настолько же чувствительны к мнению посторонних, как и красивые женщины — оно им необходимо, как воздух.
— Скорее, настораживает угодливость, — постарался показать министр, как понял слова Президента. — Но должен успокоить вас вашими же словами, Святослав Алексеевич: Нечет — специалист высшей пробы. Такие люди владеют максимумом информации, и используют ее только тогда, когда в этом есть необходимость. Я понимаю, что вас насторожила ремарка в докладной о том, что некоторые немецкие журналы и газеты в преддверии вашего визита в Германию печатали 'особый взгляд европейцев на политическую ситуацию в Украине', и этот 'взгляд' явно заказной? Вы сомневаетесь в фактах?
— Нет, — ответил Президент. — Я, в общем-то, не об этом…
Переверзнев же чувствовал, что он на верном пути, поэтому продолжал:
— Уверяю, что добыть факты о подобных операциях, когда все невероятно и нарочно запутанно, невероятно трудно. А Нечет никогда не работает на голых предположениях. У него эти факты есть. Прежде, чем вставить в докладную записку информацию об определённом следе, его люди досконально изучили всю цепочку проплат.
Он смутил своей речью Поднепряного.
— Я не думаю, что с Нечетом у меня когда-нибудь будут серьезные проблемы, — после паузы произнес Президент, и добавил: — Если удастся победить на выборах.
Министр ничего не сказал по этому поводу.
Хорошенькая официантка принесла чай и бутерброды, расставила на столе сервиз и собиралась заняться сервировкой, но Поднепряный властным жестом приказал ей удалиться и самостоятельно, с естественной элегантностью радушного хозяина приготовил все сам, пересел поближе к гостю и придвинул к тому чашку с чаем.
— Я знаю, что ты не любишь чай с сахаром, — произнес он, опуская в свою три сахарных кубика, — а мне врачи, наоборот, советуют не пренебрегать сладким.
Переверзнев был одним из немногих, кто знал истину о состоянии здоровья главы правительства. Протокол визита в Германию содержал негласный пункт, по которому Президенту предстояло за два дня пройти сложное медицинское обследование в специальной кардиологической клинике в Берлине. Здесь дело было не в недоверии отечественным специалистам, а в их настоятельных рекомендациях проконсультироваться у немецких коллег. Эта часть протокола и ее выполнение, прикрытие целиком лежало на СБУ — в будущих предвыборных состязаниях нельзя было дарить такой шанс противникам. Они не преминут использовать его с максимальной выгодой для себя. В последнее время политический бомонд Украины стал приобретать черты европейской цивилизованности. И все это из-за электората, который не желал, чтобы его будущее зависело от состояния здоровья одного человека. Народ желал стабильности и предпочитал переживать политические встряски планово — по два раза каждые пять лет.
— Когда ты выберешь себе подругу жизни? — спросил Поднепряный. — Будет очень трудно протянуть в новый Кабинет холостого министра. Таких, как ты, у меня двое, и оба нужны.
Президент намекал на Нечета, главу СБУ.
— К тому времени, Святослав Алексеевич, я придумаю что-то вроде брака по расчету…
— Хрен редьки не слаще! Не очень бы хотелось, чтобы какой-нибудь занюханный папарацци снял кино о том, что ты устраиваешь в постели со своими шлюхами. В твои пятьдесят лет это будет выглядеть очень забавно!
Поднепряный бросил взгляд на золотые наручные часы. Время приближалось к девяти часам утра. Министр наконец понял, почему разговор никак не может коснуться главной темы — автобуса и его угонщиков: каждые двадцать минут на компьютер в его автомобиле поступала последняя сводка с места событий. Президент попросту ждал новой информации. Волновался и переживал и сам министр.
Ровно в 9:00 охранник по интеркому доложил о том, что водитель министра просит подойти к машине своего патрона.
— Пусть сам занесет то, что нужно.
Больше в голосе Поднепряного не было той домашней теплоты, с которой он потчевал своего гостя чаем. Больше не было гостя, только хозяин. Но эта перемена только успокоила Переверзнева, который больше всего в жизни не любил ждать и вести разговоры ни о чем. Он сожалел только о том, что Президент своим последним распоряжением не дал возможности обдумать ситуацию. Как бывший разведчик, министр терпеть не мог необдуманных шагов, а именно этого сейчас будет требовать Президент, которому совершенно не важен процесс работы, а только результат, и немедленно! У Поднепряного через два дня визит в Европу, и за этот срок от террористов не должно остаться и следа.
Переверзнев все правильно понимал.
ЧАСТЬ VIII
Они прошли пустыми коридорами больницы. Был понедельник. Обычно в этот день, ранним утром, весь личный состав больницы находился на построении во дворе. Проходя коридорами, зарешеченные окна которых выходили во двор, Лекарь видел стоящих в строгих рядах людей. Он видел их со спины, но узнавал всех, так как вынужден был общаться с ними с течение долгих десяти лет. Он бросил взгляд на часы, висевшие на стене. До конца построения оставалось не более пяти минут. Полковник Суровкин, главный врач больницы, чтобы не вызывать ненужных подозрений, не будет задерживать на построении людей дольше обычного. У сопровождающего Лекаря, Ивана, были дубликаты ключей от всех дверей и решеток, которые попадались на их пути. Ключи были сделаны из специального легкого, но необычайно прочного пластика, чтобы объемистая связка не привлекала своим звоном внимания запертых в палатах пациентов. Но Иван очень много времени тратил на отпирание замков, которые были старыми, и на работу с ними требовался еще и опыт. У Лекаря он был. Когда связка оказалась в его руках, дело пошло гораздо быстрее, но сопровождающий постоянно торопил, стараясь наверстать упущенное время — фургон, привозящий в больницу продукты, не будет ждать больше одной минуты после разгрузки. На все отводилось не более шести минут. За это время надо было пройти всю больницу, подсобные помещения, кухню, и, наконец, выйдя во двор, забраться в машину.
В кухню они попали как раз в тот момент, когда разгрузка была завершена, и фургон с еще раскрытыми задними дверьми стоял у ворот, ожидая, когда постовой откроет их. Один из работающих на кухне вдруг громко закричал от боли возле разделочного стола, и все бросились к нему. Этот инцидент позволил беглецам выйти в грузовой дворик больницы незамеченными. Сцена была разыграна мастерски, и, как успел заметить Гелик, с настоящей кровью, которая обильно лилась из глубокого пореза на руке кричавшего человека. При всем желании невозможно было даже подумать о том, что это только мастерски выполненный трюк.
Они уже бежали к фургону, когда машина неожиданно стала сдавать назад, навстречу беглецам, прочь от ворот. Они запрыгнули в пропахший тухлой кровью и овощной гнилью фургон и увидели, по какой причине фургон отъехал от ворот: в открытые ворота въехал роскошный, красного цвета автомобиль полковника Кропица. По побледневшему лицу своего сопровождающего Лекарь понял, что происходит что-
