пробормотал:
– Простите, Мадлен, но мне необходимо немного побыть на улице.
Резко развернувшись, он направился к двери.
Глава 5
С опиумом люди познакомились еще в глубокой древности, и со временем рассказы об этом удивительном маковом растении распространились по всей Европе. Но это растение произрастало лишь в землях с теплым климатом, поэтому оттуда его доставляли в другие страны; торговцы, занимавшиеся продажей опиума, получали к нему сравнительно легкий доступ. Правда, сначала в Европе не умели выжимать из него сок, поэтому растение просто ели или, разрезав на мелкие кусочки, смешивали с какой- нибудь жидкостью и пили. А в начале шестнадцатого века Филипп Парацельс, известный швейцарский врачеватель, назвал лекарство, основанное на опиуме, ладанумом (позднее его назвали лауданумом). Считалось, что это лекарство является чудодейственным средством от многих болезней. Поскольку оно было сравнительно недорогим, его в том или ином виде принимали очень многие – все знали, что опиум обладает успокаивающим действием и снимает боль. Мадлен прекрасно знала, каковы губительные свойства этого зелья: ведь в течение многих лет она наблюдала за теми, кто пристрастился к наркотику.
Ее мать почти ежедневно курила опиум. Курили и друзья матери. Считалось, что курение опиума приносит гораздо больше удовольствия, чем прием в виде настойки. Но когда удовольствие проходило, наступала очень неприятная реакция – ломота во всем теле и рвота. Хуже всего было другое: курение опиума вызывало все возрастающую от него зависимость, которую мать в полной мере испытала на себе. Мадлен видела, каковы последствия пагубной привычки: мать часто впадала в депрессию, причем периоды эти становились с каждым годом все более затяжными. Именно в такие периоды она срывала свою злобу на дочери.
Впрочем, не все попадали в зависимость от наркотика. Например, Жак Гренье, бывший сначала другом матери и ее партнером по сцене, а впоследствии, когда Мадлен исполнилось пятнадцать, ставший ее первым любовником, тоже покуривал опиум. Правда, в отличие от матери он всегда знал меру и никогда не поднимал руку на Мадлен.
Мадлен, когда выросла, никогда не притрагивалась к лекарствам, содержащим опиум, и даже вино не пила – могла лишь немного пригубить из бокала. И конечно же, она сразу распознавала тех, кто пристрастился к наркотикам. Поэтому сейчас, едва лишь увидев леди Клер Чайлдресс, Мадлен поняла: эта дама подвержена пагубной привычке.
Леди Клер, пригласившая их на обед, сидела во главе длинного стола, покрытого кружевной темно- бордовой скатертью и уставленного тончайшим фарфором. Томас занимал место по правую руку от хозяйки, а Мадлен сидела с ним рядом. Она долго не могла понять, почему ее усадили рядом с Томасом, а не по левую руку от хозяйки, но наконец сообразила: леди Клер специально посадила ее так, чтобы полностью завладеть вниманием гостя. А он, разумеется, был вынужден отдавать дань уважения хозяйке дома, поэтому разговаривал в основном с ней.
Неподалеку от стола, за которым они сидели, стояли безмолвные слуги – на случай, если обедавшим вдруг что-нибудь понадобится. Однако хозяйке ничего не требовалось; правда, время от времени кто-либо из слуг наполнял ее бокал, и вскоре Мадлен заметила, что леди Клер уже немного пьяна. Причем она демонстративно игнорировала гостью и обращалась исключительно к Томасу. Беседовали же преимущественно на следующие темы: сама леди Клер и ее покойный муж, ее поместье, на первый взгляд весьма впечатляющее, и работа Мадлен в Уинтер-Гарден. По поводу работы француженки хозяйка высказалась очень неодобрительно. Более того, она с первого взгляда выказала гостье свое презрение, и Мадлен тотчас же поняла: леди Клер явно увлечена ее напарником и ей неприятно видеть рядом с ним другую женщину. В общем, все происходило именно так, как предполагал Томас.
После того дня, когда он вызвал в ней страстное желание одними лишь словами, они с Томасом почти не общались. Вернее, говорили лишь об общем деле, то есть о расследовании, но, даже беседуя на эту тему, оба испытывали неловкость. К тому же Томас старался уходить из дома пораньше и возвращался только к ужину. За ужином Мадлен постоянно ловила на себе его взгляд и чувствовала, что он думает о ней. Но что именно он думал?
А нынешним утром впервые со дня приезда Мадлен приняла ванну в местной гостинице, потом оделась к обеду и сделала прическу. После этого они с Томасом отправились в северную часть городка, где находилось поместье леди Клер Чайлдресс, причем за всю дорогу оба не проронили ни слова.
Томас, изящный и учтивый, представил Мадлен как свою переводчицу, и леди Клер, как и ожидалось, встретила ее весьма холодно. Мадлен, едва взглянув на хозяйку, сразу поняла, что та когда-то была «красавицей, хотя, по всей вероятности, испорченной, надменной и эгоистичной, как и большинство аристократок. Но сейчас красота ее поблекла. Ведь и в самом деле трудно было бы назвать красавицей тонкую, как тростинка, и болезненную – вот-вот упадет в обморок – немолодую даму с лицом, испещренным морщинами. Мадлен показалось, что ей не больше сорока пяти, хотя выглядела она лет на пятнадцать старше. На ней было хорошо сшитое атласное платье красновато-коричневого цвета, которое, вне всякого сомнения, выглядело бы замечательно на женщине с пышным бюстом и крутыми бедрами. Но на леди Клер, увы, это платье висело как на вешалке. Ее светло-каштановые волосы, уложенные в высокую прическу, только начали седеть, но уже казались тусклыми и безжизненными и наверняка были посечены на концах. Но больше всего пагубная страсть леди Клер сказалась на ее коже – кожа была бледной, дряблой, морщинистой. На шее у нее уже залегли глубокие морщины; мешки под глазами она попыталась скрыть толстым слоем пудры, но от этого они стали еще более заметны.
По мнению Мадлен, леди Клер губила себя – она не только пристрастилась к опиуму, но и злоупотребляла спиртным. Наркотик хозяйка принимала в виде настойки. Не обращая внимания на свою тарелку – она почти не притронулась к еде, – нервно постукивала кончиками пальцев по маленькому хрустальному стаканчику с рубиново-красной жидкостью; было очевидно, что дама с нетерпением дожидается конца обеда, когда можно будет выпить настойку. Наверняка она делала это регулярно. Привычка принимать настойку опиума вместе со спиртным вполне могла когда-нибудь привести к фатальному исходу – Мадлен прекрасно это знала.
Что же касается Томаса, то он, как теперь поняла Мадлен, знал гораздо больше, чем рассказал ей в день ее приезда в Уинтер-Гарден. И конечно же, кокетничал с этой одинокой и несчастной женщиной, губившей себя опиумом и спиртным. Мадлен решила, что леди Клер невзлюбила ее не только потому, что она была француженкой, но также из ревности – ведь Томас, вероятно, был единственным мужчиной, оказывавшим этой даме знаки внимания.
Беседуя с гостем, леди Чайлдресс вспомнила и о своей библиотеке, расположенной рядом с просторной музыкальной комнатой. Библиотека собиралась несколькими поколениями предков покойного мужа леди Клер, и та рассказывала о ней с явным удовольствием. Томас вежливо слушал, кивая время от времени, и Мадлен в какой-то момент показалось, что он улыбается хозяйке. Но возможно, он вовсе не улыбался – Мадлен со своего места не могла как следует рассмотреть его лицо.
