Медленно, словно нехотя, Томас отстранился и встал. Одним глотком осушив свой бокал, он направился к лестнице, ведущей в его комнату. Поднялся по ней, а через минуту спустился с большой белой коробкой, перевязанной голубой шелковой лентой.
Протянув к коробке руку, Мадлен вдруг почувствовала смутное беспокойство.
Томас внимательно посмотрел на нее и сказал:
– Только обещай, что не станешь отказываться от подарка.
Мадлен хотелось как-нибудь отшутиться, но она сдержалась и с серьезнейшим видом проговорила:
– Разумеется, не стану. Зачем же отказываться? Томас усмехнулся и уселся рядом с Мадлен, так близко, что их колени соприкоснулись.
Мадлен проворно развязала бант, отложила ленту в сторону, подняла крышку коробки и... замерла в изумлении.
В коробке лежало чудесное шерстяное пальто, белое и мягкое, словно лебединый пух, с рукавами, воротником и капюшоном, отороченными роскошными черными соболями. Мадлен осторожно вытащила пальто и, прижимая его к груди, поднялась с дивана. Оно доходило ей до щиколоток и было сшито в талию, то есть должно было плотно облегать фигуру. От ворота и до коленей тянулся ряд больших черных пуговиц. В коробке еще лежала большая белая муфта, тоже отороченная собольим мехом.
Мадлен на несколько секунд лишилась дара речи.
– Ну как, нравится? – в смущении пробормотал Томас.
– Ой, Томас... – прошептала Мадлен, – это просто...
– Красивая, элегантная и очень нужная тебе вещь, – улыбнулся Томас.
– Да, очень красивая.
– Как и ты сама, – прошептал он.
Мадлен все еще не могла прийти в себя. Глядя на пальто, она пролепетала:
– Ты купил это... для меня? Томас рассмеялся:
– Разумеется. Я решил, что тебе нужно что-нибудь более теплое, чем твой дорожный плащ. У меня скопилось немного денег, и мне захотелось потратить их на тебя.
Мадлен уже давно ничего не дарили, а таких замечательных подарков вообще никогда не делали. Взглянув на Томаса, она сказала:
– Великолепный подарок, но это слишком...
– Ты сказала, что не станешь отказываться, – перебил Томас. – И я очень этому рад.
Мадлен почувствовала, что ее загнали в угол. Однако у нее имелся еще один предлог, чтобы отказаться от подарка.
– Но такое пальто мне понадобится только в Англии и только этой зимой. Боюсь, потом мне уже не придется его носить.
Губы Томаса изогнулись в улыбке. Пристально глядя на Мадлен, он проговорил:
– Может случиться так, что ты, Мэдди, пробудешь в Англии гораздо дольше, чем предполагаешь.
Мадлен смотрела на него как зачарованная. Она почувствовала, что у нее перехватило дыхание, а по телу разливается жар. На нее накатила волна желания, и ей вдруг пришло в голову, что столь острого желания она еще никогда не испытывала.
– У меня тоже есть для тебя подарок, – проворковала Мадлен.
Брови Томаса поползли вверх.
– Вот как?
Аккуратно сложив пальто, Мадлен положила его в коробку и осторожно поставила ее на пол, под чайный столик. Затем, подбоченившись, повернулась к Томасу.
Он по-прежнему не сводил с нее глаз, и Мадлен решила, что пора действовать.
Она принялась медленно расстегивать платье, и Томас внимательно следил за каждым ее движением.
– Не слишком ли ты торопишься? – спросил он с едва заметной усмешкой.
«Он не сказал «нет», – промелькнуло у Мадлен. – И не заявил, что у него какое-то срочное дело».
Склонив голову к плечу, она тихонько рассмеялась:
– Обещаю действовать помедленнее, Томас.
Мадлен сейчас не собиралась раздеваться. Она чувствовала, что время для этого еще не настало. Обнимая Томаса обеими руками, она крепко прижалась к нему и уселась ему на колени – так, чтобы юбки задрались повыше. Поерзав у него на коленях, Мадлен почувствовала, что он уже возбужден, и с лукавой улыбкой заметила:
– В один прекрасный день, мистер Блэквуд, я намерена увидеть вас полностью обнаженным.
– В один прекрасный день, дорогая моя Мадлен, я намерен тебе это позволить.
Снова улыбнувшись, Мадлен распахнула ворот платья и прошептала:
– Вот мой тебе подарок.
