Конспирология

Avant propos

Само название разведывательных служб во многих языках заключает в себе прямой намек на их “секретный” характер — “secret service”, “service secrete”, “тайная полиция”, знаменитое Gestapo (“Geheime Staat Polizei” — “тайная государственная полиция”) и т. д. Тайный характер спецслужб вытекает из природы их деятельности, которая связана со сферой, лежащей либо на грани, либо за гранью легитимных правовых норм. “Секретность” спецслужб объясняется тем, что они имеют дело с реальностью, не принадлежащей к области нормального государственного и международного права. Но если эта реальность не описана в юридических актах, то она все же должна иметь некоторую логику, определенную структуру со своими закономерностями и механизмами, со своей философией и этикой. Разобраться в характере этой непростой реальности, выяснить некоторые основополагающие принципы спецслужб, чаще всего остающиеся вне досягаемости исследователей, и является целью данной работы.

Три уровня: международные отношения, кратополитика, геополитика

Для того, чтобы навести элементарный логический порядок в сложнейшей, запутанной реальности “секретных служб”, где заведомо не существует никакой ясности и прозрачности, где сплошь и рядом трудно понять, с агентом какого государства и какого уровня мы имеем дело, и практически невозможно достоверно выяснить те случаи, когда речь идет о двойной, а то и тройной или четверной игре, где даже в рамках одного государства существуют сплошь и рядом конкурирующие разведывательные структуры, а часто внутри одного и того же ведомства альтернативные враждующие кланы, необходимо прояснить гораздо более общий контекст, в котором существуют и функционируют государства как субъекты мировой политики.

Выделим три основополагающих уровня, описывающих структуру международных отношений.

Первый уровень — это международное право, система двусторонних или многосторонних договоров, определяющих юридические и дипломатические нормы отношений государств между собой. Эта легитимная сторона является самой внешней и самой формальной, воплощающей в себе декоративный аспект международной политики, где за возвышенным, гуманистическим пафосом и мало отвечающими действительности “идеалистическими” формулировками скрываются завуалированные эгоистические интересы конкретных держав. Поэтому для того, чтобы адекватно понимать язык международного права, ясно осознавать смысловую нагруженность его терминов, необходимо освоить систему интерпретаций, научиться осуществлять своего рода дешифровку каждого утверждения, дипломатической ноты или международного договора, поскольку в этой субтильной и многозначной области вещи называются своими именами крайне редко. Чаще всего для адекватного понимания какого-то конкретного события международной жизни приходится прибегать к сложным операциям по расшифровке истинного смысла того или иного официального заявления или договора. Следовательно, само международное право и фасад международных и межгосударственных отношений, воплощенный в договорах, конвенциях, резолюциях международных надправительственных организаций и т. д., не могут служить достаточным самостоятельным материалом для понимания логики политической истории мировых государств и их взаимоотношений. Условность этой сферы, ее подчиненность и недостаточность прекрасно осознается не только профессиональными политиками, дипломатами и руководителями государств, но и обычными людьми, также владеющими, как правило, элементарными навыками расшифровки дипломатических заявлений, которые даже в массовом сознании крайне редко принимаются за чистую монету. Но какую реальность вуалирует собой иносказательные конвенции международного права? Это и есть второй уровень международных отношений.

Этот второй уровень представляет собой реальную стратегическую или силовую раскладку соотношений между реальными державами или блоками государств. Если субъектом международного права выступает любое государство, признанное суверенным, независимо от его политической, стратегической, финансовой и военной мощи, и это государство считается равноправным по отношению ко всем остальным суверенным государствам, то на уровне стратегическом или силовом представление о субъектности резко меняется. Для характеристики “силового” уровня шведский политолог и геополитик Рудольф Челлен предложил термин “кратополитика”, который, в отличие от другого принадлежащего ему неологизма “геополитика”, не привился, несмотря на то, что он довольно точно описывает тот уровень, о котором здесь идет речь. Термин “кратополитика” образован от греческого “кратос”, “сила” и “политика”. Это уровень силового или стратегического рассмотрения статуса государства. Здесь в отличие от международного права картина межгосударственных отношений гораздо реалистичнее.

“Кратополитика” признает стратегическую субъектность далеко не каждого государства, обладающего номинальным суверенитетом, но лишь тех государств, которые относятся к неформальной категории “великих держав” или мощных региональных стратегических образований. Субъекты кратополитики совпадают с субъектами международного права только в тех случаях, когда суверенное государство является достаточно мощным и стратегически полноценным. В таком случае оно может проводить свою собственную линию в определенных границах независимо от международного права, по ненаписанному, формально не признаваемому, но реально существующему и действующему “праву сильного”. Кратополитических субъектов существенно меньше, чем субъектов международного права, и на этом основании картина международных и межгосударственных отношений резко меняется: некоторые государства становятся кратополитическими полюсами, представляющими самостоятельные силовые образования, обладающие достаточным масштабом для того, чтобы использовать более слабые государства в качестве своих стратегических “вассалов”.

Очень важно, что кратополитическая карта не имеет никакой юридической легитимности и никем не признается открыто. Но на деле вся реальная дипломатическая и международно-политическая жизнь ориентируется именно и только на уровень кратополитики. Кратополитика является тем инструментом, с помощью которого интерпретируются явления, принадлежащие сфере международного права. За каждым официальным заявлением той или иной державы стоит конкретный кратополитический момент, выяснение которого и является содержанием дешифровки внешнего, фасадного дискурса. Кратополитический уровень принципиально важен для нашей темы, так как основная деятельность спецслужб протекает именно в контексте кратополитики, которая и является объективной реальностью разведок и контрразведок. Теперь становится понятным использование прилагательного “тайный”, “секретный” в наименованиях многочисленных спецслужб. Дело в том, что сама кратополитика и ее реальные механизмы, ее карты не имеют в международном праве легитимной базы, не регулируются публичными договорами или законодательными актами. Сфера кратополитики является по определению “тайной”, “секретной”, так как ее логика и ее механизмы, будучи реальными и главенствующими, принадлежат теневой сфере, не имеющей внешней регламентации. И логично, что организации и службы, занимающиеся приоритетно именно кратополитическими вопросами, — выработкой кратополитической стратегии, осуществлением разведывательных и подрывных операций и т. д., — принадлежат сфере “закрытого” и “секретного”.

Итак, спецслужбы — явление кратополитическое, напрямую сопряженное со сферой стратегического баланса сил и интересов “великих держав” или “крупных региональных государств”.

Но есть еще и третий, уровень, который является базой для интерпретации самой кратополитики и ее закономерностей. Это уровень геополитики. С точки зрения геополитики, картина международной жизни, политической истории государств и наций, имеет еще более редукционистский вид, нежели кратополитика. Геополитика оперирует с цивилизационным подходом, учитывающим не отдельные силовые полюса (как кратополитика), но глобальные цивилизационные тенденции, сводимые к планетарной дуалистической картине противостояния Суши и Моря, с промежуточными береговыми зонами, за контроль над которыми идет планетарная дуэль «континента и острова».

Геополитика предлагает свою карту мира, где главенствует метастратегический подход. Геополитика относится к кратополитике так же, как кратополитика относится к международному праву. Кратополитика