культурной жизни. Наиболее выдающимся представителем такого подхода был французский эзотерик Рене Генон, сформулировавший базовые принципы «традиционалистского» подхода. Ретроспективно, уже после Генона, к предтечам традиционализма были причислены такие знаменитые «теократические консерваторы» Запада, как Доносо Кортес и Жозеф де Мэстр, а также некоторые писатели «оккультистского» направления (и в первую очередь, Сэнт-Ив д'Альвейдр). Но все же, именно Генон и мыслители, на которых он оказал решающее влияние, стали «традиционалистами» в полном смысле этого термина.
Конспирологические мотивы, безусловно, не являлись и не являются центральными для традиционалистов, но они в то же время всегда проявляли к ним огромный интерес (о чем свидетельствует, помимо всего прочего, тот факт, что сам Генон сотрудничал некоторое время с таким знаменитым конспирологом и антимасоном, как Абель Кларен де ла Рив, и даже писал в его журнале «Антимасонская Франция» под псевдонимом «Сфинкс»). Но дело даже не в том, что конспирология в какой-то мере занимала традиционалистское сознание; для нас гораздо важнее, что именно традиционалисты сформулировали впервые и с предельной ясностью интеллектуальную и историческую парадигму того феномена, который у обычных конспирологов именуется, как правило, «заговором». Традиционалисты, полностью признавая непререкаемый авторитет сакральной и религиозной Традиции и доводя до последних границ применение традиционных учений ко всей сфере цивилизационных и исторических феноменов, были (по меньшей мере, теоретически) свободны от предрассудков «гуманистического» и «позитивистского» сознания, которые, собственно, и лежали в основе ментального комплекса конспирологов. Поэтому традиционализм смог свободно осветить и высказать то, к чему лишь «полусознательно» стремились сторонники «теории заговора». И в то же время именно традиционалистское понимание этой проблемы смогло вскрыть все погрешности, натяжки и недоразумения, свойственные чисто конспирологической методике.
С точки зрения традиционалистов, история является целиком и полностью сакральной, имеющей нечеловеческий (божественный, ангелический) исток и нечеловеческую финальную цель. Логика сакральной истории предопределена всей метафизической структурой бытия и подчиняется исключительно закону высшего божественного провидения. Человек играет в такой истории роль сугубо символическую и ритуальную. Он замещает, имитирует в земном мире небесный принцип, реализует в этом бытии божественный план провидения. Человек в такой перспективе является сосудом нечеловеческого, божественного (вспомните знаменитый пассаж из Псалтыри: «Аз рекох: бози есте», т. е. «Я Бог сказал: вы — боги»). Но одновременно с этим структура сакральной истории подчинена закону деградации, инволюции, поскольку сразу после благого в своей эссенции, в своей сути, сотворения (проявления) мира, у этого мира есть только один путь развития — удаление от Истока (в противном случае возвращение в лоно Творца означало бы прекращение существования мира как чего-то отдельного от Творца, т. е. прекращение мира как такового, его Конец). Мир, остающийся творением (а не Творцом), развивается в сторону упадка, ухудшения, теряя все более сходство с Принципом. Когда цикл мира достигает минимума (т. е. максимума деградации), происходит мгновенная реинтеграция, возвращение отторженной реальности в лоно Первоистока. Такие пульсирующие циклы (появление — постепенный упадок — мгновенное восстановление) составляют основное содержание парадигмы сакральной истории в самой общей форме. Человек же в своем мире является одним из элементов сакрального комплекса, а значит, и его человеческая история есть процесс циклической деградации от райского ангелического статуса изначального Адама Золотого Века до падших демонизированных «недолюдей» апокалиптического периода, по окончании которого таинственным образом является новое сакральное человечество следующего Золотого Века.
В рамках такой картины роль человеческого фактора в истории приобретает качество двойственности. С одной стороны, люди лишь исполняют планы Провидения, подчиняясь объективной логике цикла, а с другой — и сами являются действующими лицами этой истории, так как на земном уровне именно человек (в сакральном понимании этого термина, т. е. «высший человек», «человек как носитель метафизического сознания») замещает Принцип по отношению к другим существам. Поскольку, с традиционалистской точки зрения, люди сущностно и принципиально не равны друг другу, то и в сфере истории существует иерархия различных типов человеческих существ. Одни стоят ближе к воле Провидения, и такие являются активными участниками истории, другие — дальше от нее, и в этом случае они пассивны в отношении хода истории. В сугубо человеческой перспективе (т. е. вынося за скобки план Провидения), первый тип людей считается и является властвующим, второй — подчиняющимся. Но поскольку сакральная иерархия Традиции основывается на примате Единства над множеством и качества над количеством, то, естественно, иерархия властвующих должна сужаться по мере приближения к вершине, где находится символический один-единственный Король Мира, Бого-Человек, Медиатор, Великий Посредник между Землей (людей) и Небом (духа). Эта символическая фигура (Шакраварти индуистской доктрины, сакральный Император китайской традиции, Царь-Мессия иудаизма и т. д.) и является истоком земной власти и центром, предопределяющим земную человеческую историю в соответствии с законом Провидения. Но это существо уже более не является человеком в полном смысле этого слова. Он есть нечто большее, Он — это Бого-Человек, во-человечившийся Ангел. (См. Р. Генон «Король Мира»).
Так как, по мнению традиционалистов и самой Традиции, сегодня мы живем в финальном периоде цикла, в эпоху затемнения и предельного удаления творения от Творца (и в этом утверждении сходятся между собой все сакральные аутентичные религии и традиционные формы — как индуизм, так и ислам, как христианство, так и буддизм, как даосизм, так и самые архаические, фетишистские, деградировавшие культы), то затемняется и скрывается от людей и сам сакральный Принцип, а значит, и фигура Короля Мира, высшего исполнителя планов Провидения на земле, и центр истории также покрывается завесой тайны, исчезает из поля всеобщего внимания, уходит в таинственные и недостижимые регионы. Но удаление Принципа не означает его реальное и полное отсутствие, он продолжает быть вездесущим и центральным, но только особым секретным образом. Тайная деятельность Короля Мира и избранных им сподвижников не прекращается ни на мгновение даже в самые мрачные и профанические эпохи.
С другой стороны, коль скоро в Божественной логике истории деградация мира метафизически необходима, должны иметься и реализаторы этой необходимости, носители разрушения. А коль скоро мы имеем дело с человеческим существованием, то носители сил разрушения должны быть и среди людей. В богословии силы деструктивности и деградации персонифицируются в фигуре дьявола, падшего ангела. Метафизическая же перспектива традиционализма обозначает центр сил разрушения как «контринициацию», т. е. особый тип традиции, в которой все пропорции искажены, и все акценты переставлены на прямо противоположные. Этот центр контринициации является вторым полюсом истории, источником цивилизационной инволюции. Его возглавляет пародийный, обратный «король мира» — тот, кого Евангелие называет «Князь Мира Сего». Указательное местоимение «сей», «этот», подчеркивает имитационный характер контринициации, которая воспроизводит в обратной перспективе («снизу», «в сугубо посюстороннем») структуру центра провиденческой власти «сверху», имеющей «потусторонний», трансцендентный, характер центра, возглавляемого истинным Королем Мира. И естественно, что контринициация имеет и свою человеческую проекцию, т. е. особый тип людей, который исполняет с достаточной степенью осознанности волю Рока, подчиняясь силам разрушения. Такой тип людей, «агентов» «Князя Мира Сего», исламская традиция называет «авлии-эш-шайтан», т. е. дословно, «святые сатаны». Деятельность контринициатического круга людей также непременно должна быть скрытой от посторонних взглядов, так как цели и задачи контринициации не могут не ужасать «нейтральных» людей, в которых всегда с необходимостью остаются хотя бы крохи сакрального и религиозного чувства.
Итак, традиционалистский взгляд на метафизику истории утверждает существование тайного центра человеческой истории, который, более того, состоит из двух противоположных частей — центра Провидения (Король Мира) и центра контринициации (Князь мира сего). Безусловно, сама деградация мира входит в планы божественного Провидения и служит некоторой высшей трансцендентной цели (а значит, в конечном итоге, и сам Князь мира сего является лишь инструментом истинного и единственно всемогущего Короля Мира), но все же в процессе истории два полюса тайной власти разделены между собой бездной и лежат по обе стороны от человечества, являя собой его исторические и духовные пределы — предел возвышения и святости и предел падения и греха. Между этими двумя полюсами тайной власти в течение всего хода истории ведется непримиримая борьба, являющаяся последним и наиболее глубоким
