приблизившейся лодкой. Из-за Глухаря выдвинулась серая глыба Караульного «быка», в его холодной сизой тени непрестанно скручивалась тяжелая енисейская вода.
Заведя лодку в узкую протоку, рассеченную частыми стрелками травы, путники остановились на ночлег. Костер развели под развесистым черемуховым деревом, на котором уже круглились гроздья твердых зеленых ягод. В наступившей темноте искры пролетали меж ветвями, заставляя вздрагивать кончики мягких овальных листьев. Глаша возилась с таганком, Чен, захватив саблю, отошел под береговой утес и там, под плеск легких волн, накатывающих на галечный берег, выполнял таолу — прыжки, развороты и быстрые удары.
— А ты? — предложил Мастер Андрею.
— Настроения нет.
— Ну-ну…
Настроение было странным — возвращения-невозвращения, очередного круга по знакомым уже местам, но сейчас пустынным, никем еще не тронутым. Див-ногорск-Шумиха ладно — он редко бывал там. Но сюда- то, на Караулку, Андрей еще школьником с рюкзаком частенько дотопывал, своих первокурсниц на «Ракете» привозил — помнится, девушки были в узких брючках, легких цветастых рубашках, с венками ромашек на беспечных стриженых головках, которые кружило от запахов июньской горной тайги. И ни ножа в кармане, ни нунчаки за пазухой…
Затрещали кусты, вернулся Чен с берега, бросил, ни к кому отдельно не обращаясь:
— Костер с реки видно.
— Это опасно? — спросил Мастер у Глаши.
— Мы, как на Красный Яр плавимся, завсегда огонь жжем.
— И что?
— Да никто покуль не трогал.
— И часто вы туда плаваете?
— Часто не часто, а куды денешься — того купить, этого…
— Почему вас не трогают? Почему казаков на скит не посылают? — спросил Андрей.
— Тятя обещался о кыргызах вести слать, каки мимо скита ходят. Потому к нам казачков и не шлет воевода. А вот которые мимо идут, тех сторожиться надобно.
— И что, поверил воевода? Про кыргызов-то?
— Откуль мне знать — поверил аль нет? К им-то и уйдем вскорости, к кыргызам.
Не успела Рыжая договорить, с реки докатился гулкий упругий удар — эхо, отлетевшее от скал, потонуло в свисте и щелканье многочисленных пуль.
— Ложись!!! — рявкнул Шинкарев, падая в траву. — Гаси огонь!
В полной темноте с реки мелькнула вспышка, раскатился новый удар — уже ближе к берегу — картечь кучно хлестнула по кустам. Все поползли прочь от загашенного костра; Чен, согнувшись, поволок с собой горячий таганок с крупяной похлебкой.
— Кто это? — шепотом спросил Мастер.
— Казаки балуют, — ответила Глаша, — видать, с ертаульного стругу .
— На берег они сходят?
— Дурные они, што ль?
— Да и черт с ними, суп стынет, — подал голос Чен, — есть давайте.
— Счас ложки принесу, — вскинулась Рыжая.
— Отставить!! — что-то почувствовав обстрелянным нутром, Андрей в последний момент сдернул ее за подол.
Новый удар разорвал тишину у самого берега, сноп картечи хлестнул по склону прямо над их головами — по вжатым плечам забарабанили сосновые шишки, посыпались срезанные ветки, закружился мелкий сор — сосновые иглы, чешуйки коры.
— Что делать? — шепотом спросил Мастер.
При всей его опытности, в чисто военной, окопной науке он явно уступал капитану Шинкареву — тому- то довелось хлебнуть. Похоже, китаец и сам понимал это.
— Схожу, гляну, что к чему, — отозвался Андрей.
Он рывком перекатился через защищающую их обомшелую глыбу известняка и, низко пригнувшись, двинулся по склону траверсом, стараясь держаться на одной высоте. Вскоре он сумел разглядеть под глухой стеной утеса, на темной, лунно-бликующей воде, пятно большой лодки со спущенным парусом. На фоне воды перемещались черные силуэты, тускло поблескивал ствол пушки. На берегу, ниже Андрея, послышался треск сучьев под сапогами.
— Ну, што у тя там? — донеслось со струга.
— Да хрен ё знат!
— Вздуй огонь, да глянь!
«Черт! Наша лодка!»
Андрей крадучись подобрался к утесу и поднялся на вершину. Ход он знал давно, так что спокойно лез в темноте. За триста лет кое-что изменилось, но основные выступы остались те же — только шершавые еще,
