— А как там ваш сын в Аргентине? — осторожно поинтересовалась Светлова.
Раздался странный вздох… Причем явно это был вздох не самой Лидии Евгеньевны.
«Нас подслушивают, — подумала Аня. — Нас точно подслушивают!»
— Вы пишете сыну письма? Или он вам? — продолжала Светлова. — Ему, наверное, можно позвонить?
— Нет. Он мне не пишет и не звонит, — наконец прервала затянувшееся молчание Лидия Евгеньевна.
— И письма, стало быть, нельзя почитать?
— Нет "Что за страна такая, эта Аргентина! — со вздохом подумала Светлова, положив телефонную трубку. — Все туда, как в омут. Никаких концов не сыщешь…
Уедут — и как не было! Вот и Платона этого, архимандрита, туда сослали. И сын Лидии Евгеньевны там — как в воду канул! — не звонит, не пишет…"
И безо всякой правда надежды Анна снова сняла трубку и набрала теперь номер Свинарчука.
И вдруг вместо нежного и порядком уже опостылевшего голоса феи — знакомый чудесный бас!
— Ох, как я вам рада! — обрадовалась Светлова. — И как это вам удалось вырваться из крепких объятий Скотланд-Ярда?
— Не радуйтесь особенно, — пробурчал экстрасенс. — Я в Москве ненадолго. Буквально на пару дней. И ни сегодня, ни завтра, заметьте, никуда с вами не поеду и никакой подвал осматривать не буду… Даже не надейтесь!
— И не надо… — успокоила его Аня. — Я и не приглашаю. Мне только спросить! Это-то можно?
— Спрашивайте!
— Сидор Феофилович, — сразу приступила к сути дела Аня, — а что вы имели в виду, когда сказали «я никогда не бью женщин»?
— Что я имел? — удивился Свинарчук. — То и, имел, что сказал.
— Как?
— Так.
— Точно?
— А вы как думали? Что же я, по-вашему, со своим феноменальным внутренним зрением экстрасенса сквозь кирпичную кладку и цемент кости! человеческие могу разглядеть, а сквозь юбку ничего не разгляжу?
— А я-то подумала тогда: вы это в аллегорическом смысле — что не женщина…
— Подумали… — пробормотал Свинарчук. — Уж какие тут аллегории. Самый что ни есть настоящий мужик в юбке.
— И вас это не потрясло?
— А чего тут потрясающего? Это раньше считалось необычным, а сейчас — нормальным. Сколько таких мужиков под баб косят. Я думал, что он просто «голубой», потому и одевается так. Потому и говорит так о себе — в женском роде: «я рада», «я пошла»… Это для них, для «голубых», нормально. К тому же, вышивает… Вот, думаю, молодец — совсем перевоплотился.
— А я-то хороша, — вздохнула Светлова. — Столько с ней, то есть с ним говорила и даже в голову ни разу не пришло.
— Неужели?
— Ага!
— Надо же! — удивился экстрасенс. — Я и подумать не мог, что вы этого не понимаете. Для меня все было очевидно с самого начала.
— И потому вы ничего мне толком не объяснили?
— Да, видно, у нас получилось, как у зрячего и слепого. Зрячий-то и представить не может, как можно не видеть.
— Да, наверное… Так и получилось. Слепой была я!
— Но неужели вы, женщина, ничего не почувствовали? Ну, например, женщины обычно ведь чувствуют, проявляет к ним мужчина интерес или нет? А понять, кто перед вами, неужели невозможно?
— Да, наверное, я уже не женщина, я детектив, — вздохнула Светлова. — В этом все и дело.
«Зато та молоденькая журналистка, возможно. почувствовала; кто перед ней, — подумала Анна. — Потому и исчезла, что кое-кому это показалось опасным».
— Ну, спасибо вам за все, — Сидор Феофилович, — вздохнула Светлова.
— Да не за что. Если что в том же роде понадобится — обращайтесь.
— Очень надеюсь, что не понадобится. В том же роде.
Значит, вот как они переместились… Поменялись местами! Светлова передвинула лежащие перед ней на столе фишки от детской игры Кита.
Эта фишка — в стенку подвальную. Эта — бомж! — в Аргентину. А эта — вот сюда! — Аня передвинула третью фишку на место первой.
