— Противно.
— Замечательная причина. Если бы эта причина считалась уважительной, полмира бы уже онемело. Так что не молчите, настоятельно советую. А то я сейчас как составлю протокольчик!..
— Ну и вперед.
Светлова демонстративно отвернулась.
— Да ладно, Светлова, — миролюбиво и каким-то на удивление человеческим голосом вдруг сказал Богул. — Колитесь! Какого лешего вы тут у нас, в городе, застряли? Я же сказал вам русским языком, что вы можете уезжать!
Еще секунду Светлова раздумывала, стоит ли ей верить в ментовскую человечность. Но выбора у нее все равно не было.
— Мало ли что вы сказали, — неспешно начала Анна свое печальное повествование. — А вот некоторые другие так не считают!..
Повествование оказалось недлинным и давно уже закончилось, а Богул все молчал и смотрел куда-то вбок.
Безнадежная позиция.
Когда люди, от которых ждут помощи, смотрят вбок — это нехорошая примета.
Ну, разумеется, Светлова ничего иного и не ожидала. Но где-то на донышке души все-таки теплилась атавистическая советская, неискоренимая ничем до конца надежда: “Моя милиция меня бережет”.
Но Богул молчал — и все глядел вбок.
— Ну, Аня… — наконец развел он руками, — вы же сами все лучше меня понимаете…
— Да понимаю, конечно! — сочувственно вздохнула Светлова. — А помните, когда-то в милицейском лексиконе было такое замечательное слово “привлечь”? Знаете, этакий очередной бравый Анискин бодро говаривал: а вот я привлеку его сейчас к ответственности!
— Мало ли чего раньше было… Анискин! Вы бы еще Дзержинского вспомнили. Ну сами подумайте: как я могу привлечь Фофанова?! Или чем? Разве что своей мужской красотой… Но очевидно, что ни он, ни я…
— Даже этого вы не можете, — Светлова включила, зажигание. — Беспомощные органы — ничего-то они не могут.
— А знаете, я даже отчасти рад, что вы остаетесь.
— Вот спасибо!
— Получается, что вы не можете отсюда смотаться, пока не раскроете дело Фофановой… Так? А может, оно и правильно… Все-таки у меня хоть и кожа толстая уже стала, милицейская, но как-то не по себе, когда вот так народ исчезает на трассе…
— Неуютно товарищу милиционеру?
— Я, конечно, не могу взять Фофанова за…
— Богул!
— За шкирку взять не могу… Увы! Но поиграть на вашей стороне…
— Отличное предложение от правоохранительных органов, отвечающих за безопасность граждан! Поиграть на моей стороне, говорите?
— А что? Вы против?
— Отчего же? Давайте сыграем.
— Тогда… Перво-наперво опишите-ка еще раз поподробнее дружка этой… Ну, у которой кроссовки грязные…
— Не грязные, а глина на них засохла. Белая.
— Ну, глина — белая, я понял. А дружок?
— А дружок — черный. Кавказец.
— Видите, сколько у нас уже исходных данных… А теперь еще поподробнее.
Светлова стала восстанавливать в памяти зрительный образ парня, вылезавшего из джипа навстречу Немой. Постаралась припомнить то немногое, что удалось разглядеть при свете фар и потом, когда парочка обнималась в скупо освещенном салоне.
— Он что.., кого-то вам напоминает? — наконец спросила Светлова, глядя, как задумался лейтенант.
— Да как сказать… — с некоторым сомнением в голосе заметил Богул, внимательно выслушав Анины описания друга Немой. — С татушкой в виде пистолета молодой человек, говорите?
— Да.
— Ну, сами могли бы догадаться…
— А что?
— Друг-то у нее, как понимаете, не очень… Отнюдь не “мальчик из хорошей семьи”.
— А что — просто из Семьи?
— Именно! Судя по татушке, это Отарик Кикалишвили. У нас в городе преступные кадры солнечной
