Петр как ни в чем ни бывало сидел на крылечке и любовался гуляющими по двору гусями.
***
Рис.38. Петр, гусей наблюдающий - чем не объект для художника?
***
- Даже не верится, что в мире могут происходить какие-то страшные вещи, - заявил он мне, как только я к нему приблизилась. - Вы знаете, Катенька, наверное, я старею, поскольку вот это, - он указал на самого крупного в стае гуся с лебединой шеей, - банальное зрелище едва не довело меня до слез умиления. А еще недавно мне казалось, что я совершенно не создан для деревенской жизни.
Я не расположена была к столь возвышенному разговору и довольно бесцеремонно оборвала его на полуслове:
- Вам не кажется, что своим присутствием мы подвергаем Ксению Георгиевну серьезной опасности?
- Не только кажется, - неожиданно серьезно ответил он и даже вздохнул при этом, - но я уже собирался говорить с вами на эту тему. Потому что, рискуя повториться, скажу, что мы с вами оказались вовлечены в весьма серьезные и, мягко говоря, опасные игры.
- В таком случае, - вновь перебила я его, - может быть, обсудим наши дальнейшие действия. Если, разумеется, вы и далее намерены принимать в них участие.
- Похоже, у меня уже нет права выбора, - не слишком весело улыбнулся он. И именно это меня убедило, что от обычной его легкомысленности не осталось и следа.
Ксении Георгиевны поблизости не было, но на всякий случай я предложила Петру прогуляться к речке. И там поговорить спокойно. Я уже достаточно хорошо представляла себе героический характер нашей старушки, чтобы не сомневаться - стоит ей услышать из этой беседы хоть одно слово и понять причину нашего грядущего отъезда, как она тут же попытается нас успокоить и, скорее всего, уговорит остаться у себя в деревне на максимально продолжительный срок, не считаясь с грозящими ей последствиями.
Разговор этот получился недолгим и закончился довольно неожиданно... Но об этом - снова в следующей главе.
***
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
***
- Самое главное для нас сейчас, - неожиданно для меня сказал Петр Анатольевич, как только мы дошли до речки и присели на бережку, - выяснить, от какого дела отстранили вашего мужа. И по какой причине.
Этот вопрос не то, чтобы не интересовал меня саму, но до сих пор у меня никак не доходили до него руки. И тем своевременней он теперь прозвучал. Лишний раз я убедилась в том, что Петр Анатольевич не случайно занялся журналистикой: он всегда умел ухватить самую суть вопроса, и посмотреть на любое дело с самой неожиданной стороны.
- И тогда я смогу назвать имя нашего с вами главного врага, уверенно закончил свою мысль мой спутник.
'Оказывается, наши мысли были весьма схожими, - подумала я. - Не об этом ли самом я размышляла перед тем, как отправиться на эту встречу? 'Главный враг' или 'совершенный мастер' - называй, как хочешь, суть от этого не меняется.'
И не успела я произнести этот короткий внутренний монолог, как Петр Анатольевич меня совершенно огорошил:
- А еще меня интересует, где Алсуфьев прячет Люси?
- Алсуфьев? - не смогла я скрыть удивления.
Нет, пожалуй удивление - это не то слово. Скорее изумления, шока, потрясения. Поскольку ничего подобного мне в голову не приходило, да и вряд ли могло прийти.
Соучастник, слуга 'совершенного мастера' - все это я допускала в качестве гипотезы, но чтобы Алсуфьев сам прятал Люси - этого я не могла допустить даже теоретически.
- А почему вы решили, что это он ее прячет? - напрямик задала я ему вопрос.
- А разве вы этого еще не поняли? - в свою очередь удивился Петр. Но это же очевидно.
Без зазрения совести он демонстрировал мне свое интеллектуальное превосходство, и в другой момент меня бы это обидело или даже разозлило. Но теперь мне было не до обид. Окажись его предположение верным хотя бы наполовину, и это бы все перевернуло с ног на голову, поэтому я предпочла спрятать свою обиду подальше, а вместо этого внимательно выслушать его доводы.
- Я же вам сказал, что якобы убитый вами кучер - никто иной, как Федька Крюк. Тот же человек, который участвовал в ночном нападении на вашего покорного слугу несколько дней тому назад. Отсюда можно сделать вывод, что оба этих 'мероприятия' организованы если не одним человеком, то уж во всяком случае - одной компанией.
'Господи, как же этот Федька вылетел из моей памяти? - с досадой подумала я. - Он же действительно рассказывал об этом нам с Ксенией Георгиевной еще вчера. И как я могла забыть такую важную вещь?'.
И это лишний раз доказывало, что на свете имеется немало очень даже неглупых людей, и признаться себе, что лучшие идеи не всегда рождаются исключительно в твоей мудрой голове, проглотить это как данность и на этом успокоиться. Что я и сделала, хоть и не без труда. Я же в те годы считала себя едва ли не самой умной женщиной России. Полагаю, что в той или иной степени точно так же в тайне считает большинство мужчин и женщин... разумеется, в отношении собственной персоны. Да и кто из нас не уверен в своей исключительности, особенно в этом возрасте?
Но это действительно было очень важное умозаключение, и я признала за Петром исключительные способности к сыскному делу и честно ему об этом сказала.
- Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заметить очевидное, небрежно бросил он в ответ.
Это было уже чересчур, но я не успела поставить его на место, так как в эту самую минуту рядом с нами остановилась не замеченная нами коляска, и из нее вышла розовая от возбуждения Ксения Георгиевна.
- Очень хорошо, что я вас здесь встретила, - как ни в чем ни бывало заявила она.
- Разве вы куда-то ездили? - спросил Петр Анатольевич. И, думаю, лицо его при этом было не намного умнее моего. Мы оба чувствовали себя полными дураками.
- Не стала с вами обсуждать эту поездку, прежде мне хотелось самой удостовериться... - Ксения Георгиевна на миг замолчала, словно утеряв нить своей мысли, махнула рукой и продолжила, - впрочем, лучше поговорим об этом за обедом. Надеюсь, я не очень опоздала...
Она вновь забралась в коляску и была такова.
- Когда только успела? Она же практически не выходит из дому... - с недоумением проводил ее взглядом Петр.
Я была поражена не меньше его и лишь подтвердила его слова:
- Я тоже так считала до этой минуты. Видимо, ее заставило решиться на это какое-то чрезвычайно важное дело.
- Надеюсь, нам сообщат - какое именно?
- В том случае, если мы не опоздаем на обед. По-моему, нам деликатно намекнули на это.
И, не сговариваясь, мы чуть ли не бегом, обгоняя друг друга, бросились к дому.
Мы с таким нетерпением дожидались этого обеда, как будто постились как минимум месяц. Но Ксения Георгиевна появилась в гостиной только после того, как посетила баньку и смыла с себя всю дорожную пыль. А, усевшись во главе стола, взяла на себя обычные застольные обязанности, то есть следила, чтобы каждый из ее гостей перепробовал все кушанья, и чтобы прислуга успевала заменять тарелки. И только по озорному блеску в ее глазах можно было догадаться, что она прекрасно понимала, что нам с Петром было теперь совсем не до пирогов.
И только за традиционной чашечкой кофе она, наконец, смиловалась над нами и рассказала свою историю.
- Ох, уж эти мне дороги, - начала она издалека, - зарекалась не покидать дома. Так нет же, помчалась... очертя голову... Хорошо, хоть съездила с толком.
После этого она подняла глаза на нас с Петром и, увидев, наши внимательные лица и напряженные позы, расхохоталась по-девически задорным молодым смехом.
