Соня тихо ахнула. Это покрытый краской холст. Развернула его дрожащими руками – и задохнулась от того непередаваемого запаха старины, какой не дано подделать никому, никакому художнику. С изнанки холст был темный, грязно-серый, с небрежно смазанным фиолетовым клеймом «Северолуцкий художественный музей, инвентарный номер 345». А с лицевой стороны…
Кипел буйный пламень костра, бросая алые отсветы на бледное золото волос молодой женщины, на вороную гриву коня, на лица воинов, готовых справить прощальную тризну. Клочья дыма взвивались в небо – серые, как глаза этой женщины… как Сонины глаза!
– «Прощание славянки», – сообщил Леший. – Подлинник. Я, конечно, замечательный художник, но нашим друзьям достаточно будет одного взгляда, чтобы понять: сокровище подменили! Копия и оригинал – это небо и земля. Так сказать, Соня – и Лида!
– Ты видел?! – недоверчиво обернулась Соня к Струмилину.
Тот кивнул.
– Ой-ой, – покачала она головой. – Здорово же мы подставили этого Джейсона. Приедут они все в Париж, откроют чехол, а там…
– От этого надо его избавить, – сказал Леший. – Прямо сейчас надо позвонить в милицию насчет опасной парочки, Немкина и его подружки. Все-таки не стоило им так активно бряцать оружием! Пускай их тормознут на пути в Москву.
Джейсона не тронут: иностранный подданный, картина не у него, а у Лидки. Я не я и бородавка не моя.
– Между прочим, Джейсон все видел, – усмехнулся Андрей. – Он с тебя глаз не сводил, пока ты свои фокусы на кровати выделывал!
– Как?! – возмущенно подскочил Леший. – Видел?! Врешь!
– Видел, видел. Он мог поднять тревогу, но промолчал.
– Хороший человек, – сказала Соня, и Струмилин поджал губы:
– Да так, ничего.
– Голубые глаза хороши, – пропел Леший, меланхолически глядя в пространство, – только мне полюбилися карие!
– В данном случае с точностью до наоборот, – улыбнулась Соня и вдруг всплеснула руками:
– И все-таки я не могу понять, где ты взял копию?
– Здрасьте! – Леший даже глаза завел. – В мастерскую я забегал по пути на вокзал? Забегал. Там и прихватил картинку – на всякий случай. Мало ли, думаю, что может быть…
– Ты же поесть туда забегал.
– Поесть мне удалось только теперь, – вздохнул Леший. – И то без хлеба. Но мы не в обиде, правда, Анрио? Искусство требует жертв!
